Чужак из ниоткуда 4

Евтушенко Алексей Анатольевич

[1] Международный сигнал бедствия в радиотелефонной (голосовой) связи, аналогичный сигналу SOS в радиотелеграфной связи.

[2] Помоги мне! (перевод с гарадского)

Глава тринадцатая

Трудный разговор. Разрыв. Снова дельфины. Советник президента США по национальной безопасности Генри Киссинджер

Я дозвонился до Кристины.

Пытался до неё дозвониться несколько раз в течение всего этого времени, что находился в Аресибо. Сначала в Новоград-Волынск,

где она отдыхала у родителей, а затем в нашу съемную квартиру в Москве.

В Новоград-Волынске трубку сняла её мама и голосом, в котором можно было заморозить воду для коктейля жарким летним днём, сообщила, что Кристина уехала в Москву.

После чего положила трубку, даже не попрощавшись.

«Что ещё случилось?» -подумал я и принялся набирать московский номер.

Два дня набирал. На третий Кристина сняла трубку.

Это случилось как раз после совещания, на котором я высказал предположение, что «Горное эхо» продолжит полёт к Луне и сядет на неё в автоматическом режиме.

— Это возможно? — помнится, удивился Киссинджер.

— Вполне. Если программа была заложена в бортовой компьютер и не отменена, ИИ будет ей следовать и посадит «Горное эхо» на Луну. Больше скажу. Для этого даже ИИ не нужен, достаточно самой программы. Разумеется, и компьютер, и все бортовые системы, включая планетарные двигатели, должны работать нормально, в штатном режиме.

— Намекаешь, что ИИ… как его… ДЖЕДО тоже может быть вне игры? — догадался Аркадий Натанович.

— Не исключаю, — сказал я.

Совещание закончилось тем, чем должно было закончиться: было решено наблюдать за приближением «Горного эха» к Земле и Луне, и не оставлять попыток связаться с экипажем. Если звездолёт сядет на Луну, будем готовить спасательную экспедицию. Если не сядет… Что ж, тогда будем думать, что делать. Хотя лично мне было с самого начала ясно, что делать, о чём я и сказал… Но обо всём по –порядку.

— Алло, — услышал я в трубке знакомый голос.

— Привет, Кристи, это я. Слава богу, дозвонился.

— Серёжа?

— А кто ж ещё, не узнала, что ли?

— Не знаю, — голос у неё был отстранённый и какой-то чужой.

— Чего ты не знаешь? Алё, Кристи, с тобой всё в порядке? Это я, Серёжа. Сергей Ермолов. Звоню из Пуэрто-Рико, из Аресибо. Отсюда, знаешь ли, не так легко дозвониться…

— Со мной всё в порядке. А вот всё ли в порядке с тобой, я не знаю. Думаю, что нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Я читала новости. Читала, слушала, смотрела… Спрашивать, наверное, бессмысленно, но я всё-таки спрошу. Скажи, ты так и планировал, чтобы правду о тебе я узнала из новостей, вместе со всеми остальными гражданами нашей страны и мира?

Вот чёрт, подумал я.

— Послушай, Кристи, меньше всего мне бы хотелось, чтобы ты сочла меня сумасшедшим…

— Брежнев Леонид Ильич счёл тебя сумасшедшим? Бесчастнов? Эти дружки твои, клоуны, — Петров с Бошировым? Родители твои, наконец? Сестра? В жизни не поверю, что они не знали, кто ты такой.

— Знали. Прости, я боялся, что ты не поймёшь. Всё откладывал… Виноват,

признаю.

— Правильно боялся, я действительно не понимаю.

— Чего именно?

— Как ты мог не рассказать мне о себе всего. Знаешь, что это значит на самом деле? Одно из двух. Или ты не доверяешь мне, или себе. В первом случае, ты не веришь в мои чувства к тебе, во втором — в свои ко мне. Выбирай.

— Слушай, Кристи, я верю в твои чувства, и ты мне очень дорога…

— Дорога? И это всё?

«Я люблю тебя», хотел сказать я и… не смог. Не смог. Потому что понял — она права: не доверял я себе. Кристина мне очень нравилась, мне было с ней хорошо везде, и в постели особенно. Но любовь? Любил ли я эту девушку на самом деле? Любил ли я её так, чтобы пожертвовать ради неё всем, если придётся? Этого я не знал. Хотя нет, не надо врать себе. Знал. Не был я готов. Скажи она мне: «Оставь свой Гарад и все эти космические смертельно опасные и непонятные дела, давай просто жить, создадим семью, я рожу тебе детей…» Пошёл бы я на это? Нет, не пошёл бы. В смысле, вряд ли бы согласился оставить Гарад и всё, что с ним связано. Другое дело, что я не знаю, могла бы она так сказать или нет. Это только в голливудских фильмах последнего времени героини любят навязать свою волю героям штампованными фразами типа «ты любишь работу больше меня». У нас, в СССР, не так. И на Гараде не так.

— Прости, — сказал я. — Мне не хотелось бы тебя потерять. Надеюсь, этот разговор происходит между нами не потому, что я… не совсем человек?

— Это подло, Серёжа, — сказала она.

— Что? Что подло?! — я повысил голос. — Откуда я знаю, что у тебя на уме?

— Тебе и не нужно знать, что у меня на уме, — ответила она. — Достаточно знать, что у меня на сердце. Думаю, ты это знаешь. А вот что на сердце у тебя… Найди меня, когда поймёшь. Пока, Серёжа. Или мне лучше звать тебя Кемрар?

И положила трубку.

Кажется, я выматерился.

Кажется, я кинулся снова набирать московский номер.

Кажется, мне ответили длинные гудки.

Кажется, я швырнул трубку на рычаги и выскочил из комнаты.

От обсерватории Аресибо до побережья Атлантического океана порядка тридцати километров. Можно было попросить у кого-нибудь машину, но я выбрал другой вариант.

Возле гравилёта дежурил Антон.

— Скажи Нодия и Сергееву, если спросят, что я скоро вернусь, — ответил я на его немой вопрос, забираясь в гравилёт. — Нужно слетать на побережье по срочному делу.

— Но…

— Всё хорошо будет, не волнуйся. Скоро вернусь.

В конце концов, я пилот, а пилоту без неба — никуда. Ни в счастье, ни в горести. И не особо важно — синее это небо Земли и Гарада или чёрное, усыпанное звёздами, и окружающее тебя со всех сторон небо-космос.

Зашумел электродвигатель, тронулся, ускоряясь над головой, винт. Я включил гравигенератор, плавно убрал силу тяжести на три четверти и поднял машину в воздух.

Ушли вниз, покрытые лесом холмы с гигантской чашей радиотелескопа. Впереди, на севере, блеснула полоса океана.