Чужак из ниоткуда 4
Шрифт:
— А меня нет, — сказал старший брат. — Наоборот, интересно. Когда б мы ещё побывали в Нью-Йорке?
— Мне не нравится, как нас тут встречают, — тем же капризным тоном продолжил Борис Натанович. — Никакого уважения к великим советским инопланетянам, писателям и учёным.
Охранник Боря прыснул.
Боширов едва заметно улыбнулся.
Геннадий беспокойно стрельнул глазами по сторонам.
— Алло! — сказал в трубку Петров по-русски. — Это представительство СССР в ООН? Говорит майор Комитета государственной безопасности СССР Петров Александр Николаевич. С кем я говорю? Секретарь Елена Дробышева. Хорошо, Елена. Яков Александрович [2] на месте? Соедините,
Геннадий взял трубку.
— Да, Яков Александрович, — услышал я. — Но… Но вы же сами… Хорошо, я понял, всё сделаю. Да, не волнуйтесь, всё будет в лучшем виде… Что? Хорошо. Обязательно. Больше не повторится, Яков Александрович.
Он положил трубку, нервно потёр лоб и обратился к менеджеру отеля:
— Мы берём другие номера, те, что вы нашли. Включая люкс.
Затем посмотрел на меня и сказал миролюбивым тоном:
— Прошу прощения, накладка вышла. Сейчас всё исправим. И вот ещё что, если желаете после заселения и обеда — за счёт представительства, разумеется, я могу показать вам Нью-Йорк, — он улыбнулся. На этот раз нормальной советской улыбкой. — Ну как показать… Этот город необъятен и никогда не спит, но что-то можно успеть посмотреть.
А парень не безнадёжен, подумал я и вслух сказал:
— Хорошо, мы принимаем ваше предложение.
Так получилось, что за время моих скитаний по Америке с бродячим цирком в этом городе я толком так и не побывал. Видел его из иллюминатора самолёта, был в двух аэропортах — имени Кеннеди и Ла Гвардия, вот и всё. Как бы то ни было, большую экскурсию устраивать не стали — не до того. Прошлись по Бродвею, который был в двух шагах от гостиницы, до Центрального парка, побродили по нему, наблюдая за отдыхающими и перекусывающими прямо на газоне ньюйоркцами, бегающими детьми, молодёжью, гоняющей по дорожкам на роликовых коньках и пожилыми, но бодрящимися игроками в бадминтон.
— Вот чего нам не хватает, — высказался младший Стругацкий.
— Бадминтона? — иронично осведомился старший.
— Бадминтон — ладно, — сказал Борис Натанович. — Где ты видел, чтобы у нас вот так свободно сидели и перекусывали на газонах?
— Сколько угодно, — пожал плечами Аркадий Натанович. — Где-нибудь на Лосиновом острове или в Измайлово не только перекусывают, а ещё и водку пьют.
— Я о другом! — с досадой махнул рукой Борис Натанович.
— Да понял я, о чём ты. Пойми, брат, свобода человека заключается не в том, разрешают или запрещают власти перекусывать на газоне в парке Горького, а…
— Знаю, знаю, свобода должна быть внутренней
— Да я бы и на роликах покатался, будь чуть моложе, — усмехнулся Аркадий Натанович. — И это, как ни странно, тоже относится к свободе.
— Так выпьем за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями! — торжественно провозгласил Борис Натанович.
Мы засмеялись, — фильм «Кавказская пленница» любили и хорошо помнили все.
Потом остановили два классических жёлтых нью-йоркских такси и доехали до Баттери-парка на самой южной оконечности Манхэттена. Оттуда, через Гудзон, была видна знаменитая статуя Свободы. Полюбовались творением Огюста Бартольди,, изрядно позеленевшим от морских ветров, погуляли по парку и вернулись в гостиницу.
Ночь прошла без приключений. Утром встали, позавтракали, после чего нас в сопровождении Геннадия отвезли на двух машинах в штаб-квартиру ООН, которая располагалась здесь же, на Манхэттене, на берегу Ист-Ривер.
Заседание Совета Безопасности было назначено на одиннадцать часов утра по местному времени. Мы подъехали заранее, в десять двадцать, и ещё издалека увидели большую толпу народа, вооружённую самодельными транспарантами.
Демонстрантов сдерживала цепочка полицейских.
Впрочем, свободолюбивые ньюйоркцы и гости города, пришедшие в этот летний день выразить своё мнение по поводу инопланетян и дельфинов, вели себя относительно спокойно. Во всяком случае, агрессивных попыток прорыва сквозь полицейские кордоны я не заметил.
Транспаранты, как я заметил, были абсолютно разного содержания.
«Свободу и жизнь нашим братьям-дельфинам!» — гласили одни.
«Земля — землянам!», «Чужие, убирайтесь домой!» — было написано на других.
«Дайте миру шанс!», «Ни черта мы не уйдём!» и, конечно, «Всё, что тебе нужно, — это любовь!», а также знаменитая хипповская «лапка»-пацифик тоже здесь присутствовали. Ну ясно, куда же без хиппи.
Ага, а вот и открытая антисоветчина. «Краснопузые, вам тут не рады!», «Никаких разговоров с Советами, они понимают только бомбы!», «Коммунисты из космоса — наши враги!».
— Не обращайте внимания, — сказал Геннадий. — Это же Нью-Йорк. Здесь всегда против чего-нибудь протестуют.
— Я бы всё-таки поторопился, — заметил охранник Борис. — На всякий случай.
Мы ускорили шаг.
— Вон они! — услышал я чей-то истеричный крик из толпы. — Гарадский шпион и вся их красная банда!
— Свобода, говоришь? — обратился к брату Аркадий Натанович, остановился, снял очки и спрятал их в карман. — Сейчас нам будет полная свобода.
Вслед за ним остановились все. Просто потому, что бежать было поздно. До входа в нужное нам здание оставалось ещё метров восемьдесят-девяносто, но редкую цепочку полицейских впереди и слева уже прорвали молодые спортивного вида люди. Коротко стриженные, в джинсах и чёрных кожаных куртках. У некоторых в руках бейсбольные биты. Другие на ходу надевали на пальцы кастеты.
Хотя нет, не прорвали. Я готов был поклясться, что в какой-то момент полицейские, словно подчиняясь неслышной команде, раздались в стороны, освобождая путь «кожаным курткам».
Нас было девять человек, включая Геннадия.
«Кожаных курток» я насчитал тридцать.
Расстояние между нами стремительно сокращалось.
— Владимир Алексеевич, Аркадий Натанович, Борис Натанович, бегите! — крикнул я, шагая вперёд.
— Ну уж нет, — ответил Аркадий Натанович.
Брат встал с ним рядом и тоже снял очки.