Чужак из ниоткуда
Шрифт:
— Серёжка, — сказала она, открыв глаза. — Привет. Ты давно здесь?
— Только пришёл, — соврал я. — Привет.
— Как хорошо, что ты пришёл, как раз думала о тебе вчера.
— Приятно слышать. Я тоже о тебе думал. Вернее, о себе. Но из-за тебя.
— Как это?
— Я думал, что мне надо быстрей расти.
Она рассмеялась.
Это хорошо. Если женщина открыто и весело смеётся после ваших слов, — это хорошо. Поверьте опытному инженеру-пилоту. Пусть и с другой планеты.
— А ты обо мне что думала? — поинтересовался я.
— Родители
— Это плохо или хорошо?
— Конечно, хорошо! Сказали, что у тебя настоящий талант.
— Ты им сообщила, сколько мне лет?
— Ага.
— И что?
— Удивились. Сказали, что хотят с тобой познакомиться.
На ловца и зверь бежит, подумал я (удивительно, как быстро ко мне прилипают местные пословицы и поговорки).
— Так давай познакомимся, я не против.
— Знакомство с родителями, — произнесла она с нарочито торжественной интонацией. — Смешно.
— Почему?
— О господи, — вздохнула она. — Подрастёшь — поймёшь.
— Да что тут понимать-то, — сказал я. — Мне до шестнадцати всего-то два с половиной года осталось. Чуть больше службы в армии.
— Та на что намекаешь? — она приподнялась на локте, поправила непокорный светлый локон. — Жениться, что ли, надумал?
— Пока не обещаю, — сказал я. — Но думаю в этом направлении. Уж больно ты мне нравишься.
Мы встретились глазами.
— Да ну тебя, — неуверенно засмеялась она. — Иногда мне кажется, что со мной не мальчик разговаривает, а мужик лет сорока. Такой… поживший уже.
— То есть, потрёпанный?
— Нет, — после короткого раздумья сказала она. — Не потрёпанный. В самый раз. Пошли лучше купаться, жарко.
Мы купались, болтали, загорали и снова купались. Славы с Васьком сегодня на бассейне не было, так что нам никто не мешал. Потом я проводил Наташу до уже известного мне дома.
— В субботу приходи, — сказала она. — Родители дома будут. Часов в пять, ага?
— Буду, — сказал я.
Она собралась уходить.
— Погоди.
Я шагнул ближе, привлёк Наташу к себе. Она ответила на поцелуй, но быстро отстранилась:
— Увидят — потом слухов не оберёшься. Пока, до субботы. Жених, — хихикнула и скрылась в подъезде.
«Куда ты лезешь? — спрашивал я себя по дороге. — Какая женитьба в шестнадцать лет, ты что? Да и в восемнадцать. Да и вообще. У тебя задачи совсем другие, забыл? А тут жена, дети ещё пойдут, заботы… К тому же она старше тебя на пять лет!»
«Ну и что, — отвечал я себе. — Пять лет — это ерунда. Научу её входить в орно и прочим нашим гарадским штучкам, — будет молодой до старости, прошу прощения за оксюморон. А не сумеет научиться — я для этого есть. Тут вопрос в другом. Хочу я этого или не очень? И хочет ли она? И что это вообще такое со мной? Любовь или просто гормоны играют?
Ну ты дожил, инженер-пилот. Игру гормонов от любви отличить не можешь.
Во-первых, любовь — это и есть во многом игра гормонов, как бы приземлённо ни звучало. А во-вторых, —
Так может быть, в этом всё дело? Пришла пора, так сказать. А тут — на тебе — сюрприз! Тело тринадцатилетнего мальчишки, да ещё и другая планета.
Вот именно — сюрприз…»
Глубоко задумавшись, я и не заметил, как прошагал по улице Ленина все два километра до поворота на улицу Металлургов, забыв про троллейбус. По любому выплывало только два варианта дальнейшего развития событий. Первый — с Наташей. И второй — без неё. Первый был связан с таким количеством неопределённостей, что всерьёз его обдумывать было явно рано. За годы, течение которых я не мог ускорить, как бы ни хотел, всё в наших с Наташей отношениях могло измениться кардинально. Женщине нужен мужчина, а не мальчик. Уверять, что я стану весьма обеспеченным и надёжным мужчиной очень скоро? Все мальчики уверяют в этом своих девочек. Но не всем верят. Да и сам я, как уже было замечено, вовсе не уверен в своих чувствах к Наташе. Сегодня она мне кажется чуть ли не идеалом женственности, юности, красоты, обаяния и, чего греха таить, сексуальности, а завтра? Одному Создателю известно, что будет завтра. Особенно с учётом тех задач, которые я перед собой ставлю. Вот и получается, что, кроме, неизменного «поживём — увидим» ничего особенного не скажешь и не придумаешь. Стоило огород городить.
Хотя нет, стоило. Надеюсь в субботу в этом убедиться.
На встречу с родителями Наташи я купил дорогой торт.
На звонок дверь открыла Наташа. Была она в лёгком жёлтом сарафане, не скрывающем божественно прекрасные колени и всё, что ниже. Как там у Пушкина было, как раз недавно читал «Евгения Онегина» по настоятельному совету мамы и собственному желанию? Про наряды дам и их ножки, которые поэт любит. Полностью согласен. Хотя насчёт трёх пар стройных женских ног, которые в России вряд ли можно найти, поспорил бы. Но не сейчас, попозже.
— Привет! Заходи.
Ещё запах. Вот, что мне особенно нравится в этой женщине. Запах! Неизменно свежий, чистый и манящий. Как будто сидишь на берегу лесного ручья. Или моря. Или на горном лугу. Или везде сразу. Кайф.
Я шагнул в квартиру и протянул перевязанную тонкой бечёвкой картонную коробку:
— Привет. Это — к чаю.
— «Киевский», — прочитала она на этикетке. — С ума сошёл. Дорого же! И где достал?!
— В кондитерской на Ленина подавались. И совсем не дорого, три рубля всего.
— Это что за молодой человек у нас, для которого три рубля не деньги? — весело осведомился мужской голос, и в прихожей появился высокий, чуть полноватый мужчина в лёгких светло-серых полотняных брюках и кремовой тенниске с короткими рукавами. На носу у него красовались очки в модной оправе, густые пшеничные волосы были зачёсаны назад и распадались на две волны по сторонам.
— Здравствуйте, — поздоровался я. — Меня зовут Сергей. Можно Серёжа.
— Илья Захарович Черняев, — представился он. — Папа Наташи.