Чужак
Шрифт:
Первое, что я увидел, — это беспомощную улыбку на лице парня, так напоминавшую нелепую улыбку нашего «счастливчика» Мелифаро. Трогательные ямочки навсегда обозначились на щеках: гладкой левой и так и не выбритой правой. И кровь, много крови. Кровь залила зеркало, которое возбужденно задвигалось под ее потоками. Так учащенно дышит неопытный ныряльщик, с трудом выбравшийся на поверхность. Сомнений не оставалось: кровь возвращала жизнь зеркалу, которое только казалось зеркалом, а было просто заснувшей дверью в очень скверное место. В гадкое такое местечко… Я благоразумно отвел глаза, перевел дыхание, неприятным образом подчинившееся было этому тошнотворному ритму. И снова осторожно посмотрел. Наттис, конечно,
— Джуффин, — тихо сказал я, — так вы знаете, что это такое?
— Знать-то знаю, насколько это вообще можно знать. Это, Макс, видишь ли, легенда. Причем легенда, в которую я до сих пор не слишком верил… Да нет, верил, не верил — не в том дело. Просто не утруждал себя раздумьями на эту тему. И вот… Ничего, выкрутимся, где наша не пропадала! Смотри, смотри. Сейчас будет самое интересное.
— Мне бы чего-нибудь поскучнее, Джуффин. Тошно уже.
— А ты как думал? Еще бы не тошно!.. Ничего, после такого дебюта тебе служба праздником покажется. Все-таки подобные вещи далеко не каждый день происходят. Они, как правило, вовсе не случаются.
— Надеюсь. Хотя я везучий на развлечения…
Следующий эпизод. Мы увидели, как в спальне появился Кропс Кулли, еще один симпатичный парень, рыжий, как апельсин, что, кстати, считается в Ехо неоспоримым признаком настоящей мужской силы и красоты. В случае Кропса Кулли это было вполне оправданно. «Здесь вообще очень много красивых людей, — вдруг пришло мне в голову, — куда больше, чем там, откуда я родом. Хотя они сами так не думают, у них какие-то иные эстетические каноны… Интересно, а я тут буду считаться красавчиком или чучелом? Или как?»
Я пожал плечами. Очень актуальный вопрос, конечно!
Тем временем рыжик вовсю имитировал бурную деятельность по уборке комнаты — а чем еще можно заняться, если тебя отправили убирать давно пустующее помещение, которое и без того убирают каждый день? Он дисциплинированно обошел все углы спальни, грозно размахивая пушистой метелочкой, своим единственным орудием труда. Через несколько минут даже имитировать больше было нечего: комната пребывала в идеальном порядке. Тут юный Кропс, очевидно, решил, что заслужил право на передышку. Он остановился перед зеркалом, внимательно изучил свое лицо. Двумя пальцами приподнял уголки глаз. Отпустил их со вздохом сожаления. Видимо, раскосый вариант был опробован не впервые и с каждым разом нравился ему все больше. Потом придирчиво изучил свой нос (покажите мне молодого человека любого пола, довольного собственным носом!).
Боюсь, что это мелочное недовольство было последним чувством, которое он испытал при жизни. Прозрачная мерцающая паутина уже светилась на его рукаве. Еще несколько секунд, и парень оказался в центре почти невидимого кокона. Я животом почувствовал тупое облегчение, охватившее беднягу, — все стало просто и понятно: НАДО ИДТИ ТУДА! И рыжий Кропс Кулли шагнул в зеркальную глубину. Его беспомощная улыбка была похожа на выражение лица окаменевшего сэра Мелифаро.
Я отвернулся, когда понял, что мои ощущения неприятным образом совпадают с переживаниями юного Кропса: я уже почти чувствовал, как меня пережевывают, и, что самое мерзкое, это вполне могло мне понравиться! Передо мною мельтешило гнилое обезьянье личико. Пропасть рта в окружении живых паучьих лапок казалась таким спокойным, желанным местом…
Я сделал хороший глоток бальзама Кахара. Да, магия восьмой ступени — это вещь! Чертовски вкусно и все наваждения как рукой снимает. С детства меня убеждали, что полезной может быть только всякая горькая гадость, — и вот, выяснилось вдруг, что это было
Убедившись, что мой рассудок по-прежнему на месте, я заставил себя вернуться к видению. Снова пустая спальня, прибранная и уютная.
— Видишь, Макс, — локоть Джуффина уткнулся в мой многострадальный бок, — видишь?
— Что?
— Да в том-то и дело, что ни-че-го-шень-ки! Все сразу же кончилось, как отрезало. Теперь понятно, почему мой индикатор скакал между двойкой и тройкой в тот вечер!
Меня осенило. Видимо, веселое приключение, посвященное памяти графа Дракулы, действительно приподняло мой бедный маленький IQ.
— Когда он поест, он спит? Так?! И ничего не происходит, потому что зеркало спит вместе со своим обитателем? И никакой магии? Правильно?
— Правильно. Так он нас и поймал. Все подозрения сводились на нет одним взглядом на мою трубку. Обычно магия всегда присутствует в том предмете, в который она вложена. Она либо есть, либо ее нет. Но эта дрянь — живая. А живому свойственно иногда уходить в мир снов. Когда маг спит, молчат все индикаторы. Наверняка в это время они безумствуют в других мирах, если в других мирах есть индикаторы, в чем я, откровенно говоря, сомневаюсь. Да, дела… Пошли в гостиную, сэр Макс.
— Вы же меня знаете. Я всегда готов.
Сэр Джуффин поднялся с пола, хрустнул суставами, сладко потянулся. Я бережно поднял с пола коробочку и положил в карман. Мне всегда не хватало талисмана. Теперь он у меня, кажется, есть. На том и порешим.
Свеча тем временем погасла. Я машинально потянулся за огарком, чтобы поднять его с пола. Ничего там не оказалось. Ничего! Я уже не удивлялся, только запоминал.
Мы вернулись в гостиную. Небо за окном светлело. «Хорошо посидели!» — равнодушно отметил я. Посыльный сэра Маклука явился каких-нибудь двенадцать часов назад. Надо же!
Камра была восхитительна. Невозмутимый Кимпа принес нам блюдо с крошечными печеньицами, таявшими во рту. Приковылял заспанный Хуф, сочувственно повиливая хвостом. Мы с сэром Джуффином тут же вступили в молчаливое соревнование: кто скормит малышу больше печенья. Хуф успевал угодить нам обоим, летая по комнате как короткая мохнатая торпеда. Наевшись, он устроился между нами под столом, чтобы никому не было обидно.
— Макс, — печально сказал Джуффин, — теперь я не уверен, что у Мелифаро есть хоть какой-то шанс. Мы не сможем просто взять его в охапку и вынести из той комнаты, а потом привести в чувство: он уже принадлежит зеркалу, и невозможно порвать установившиеся связи, пока остановлена жизнь. А как только зеркало оживет, оно возьмет свою пищу, заберет его из любого места, даже из иного мира. Я, конечно, могу уничтожить эту тварь. Шурф Лонли-Локли тоже может. Но я не уверен, что кто-нибудь сумеет убить чудовище достаточно быстро, чтобы удержать Мелифаро по эту сторону… Оставить все как есть? Но это не может продолжаться вечно! Я обязан покончить с зеркалом и его голодным хозяином. Но невозможно уничтожить что бы то ни было, пока остановлен мир. Чтобы убить чудовище, мне придется его разбудить. А значит — отдать ему Мелифаро, напоследок… Сам понимаешь, это — не та жертва, которую я готов принести. И думать не хочу! Замкнутый круг, Макс, замкнутый круг!
Я рассеянно взял еще одно печенье. Было грустно. Прежде мне в голову не могло прийти, что сэр Джуффин, человек, на досуге вытащивший меня из одного мира в другой, — что, скажите на милость, может быть невероятнее! — может быть таким усталым и растерянным. Я понял, что его могущество имеет границы. От этого мне стало одиноко и неуютно. Я громко хрустнул печеньем в мертвой тишине гостиной. Замкнутый круг… зеркало, замкнутый круг… — у меня перехватило дыхание. Да нет, не может быть все так просто! Если бы все было так просто, сэр Джуффин наверняка бы догадался. И все же…