Чужак
Шрифт:
– И вы были в армии ее величества, – заметила Элис. – Так что вы умеете собирать людей в группы. Вам это так же легко, как прогуляться по берегу моря.
– Получилась бы очень шумная и бестолковая прогулка. Но если женщины готовы попробовать… Почему кто-то должен стоять у них на пути?! Они сами должны сделать выбор, – закончил Саймон.
В комнате воцарилась тишина: все молча доедали ужин. Что-то теплое разливалось в груди Элис. Она с трудом удерживалась, чтобы не смотреть на Саймона, вздыхая как глупая девчонка, которой никогда не была.
Семейные
Мать почти не разговаривала, а братья и сестры Саймона отвечали отцу со всей возможной храбростью. Самого же Саймона за его выходки (бросал горохом в сестру, вызвал смешок брата, прошептав непристойный лимерик) частенько выгоняли из-за стола и оставляли без обеда. Но он никогда не оставался голодным. После того как отец уходил к себе в кабинет, чтобы посидеть за стаканчиком бренди и газетами, Саймон пробирался в кладовую и уговаривал помощницу поварихи дать ему чего-нибудь поесть. По-настоящему он обедал на кухне, где его согревала не только огромная железная плита, но и дружелюбие разговорчивых слуг. Они прекрасно знали, что его можно не стесняться: он не донесет на них господам.
– Вы не такой, как остальные, – твердила старшая горничная. – Вам бы только озорничать. В вашем сердце – одно лукавство!
– А в животе – жареная курица, – отвечал Саймон. Кухарка всегда давала ему остатки от обеда слуг – мясные пироги, ростбифы и другую простую пищу.
– Но вам не стоит сердить отца, – вздыхал дворецкий Тиндл. – Вы обедаете здесь чаще, чем наверху.
Саймон вспомнил, как оглядывал кухню с ее суетой, шумом и шутками.
– Мне здесь больше нравится, – утверждал он.
И сейчас ему нравилось в маленькой кухоньке Карров. Нравилось слушать добродушную перепалку брата и сестры, которую с неизменным спокойствием терпела Сара. Он всю неделю ел в доме холостяков, и это очень походило на пребывание в армии. Взаимные оскорбления и занимательные истории… Или же, напротив, упорное молчание уставших голодных мужчин, поспешно отправлявших еду в рот. Иногда сотрудники «Немисис» обедали вместе в штаб-квартире, и тогда основной темой застольных бесед была коммерция, незаконные действия скверных людей. Не слишком уютное застолье.
Но здесь, у Карров, все было по-другому: как бы Элис и Генри ни ссорились, в их глазах сияли любовь и участие друг к другу. А Сара служила буфером между братом и сестрой. Именно она хранила семейный очаг и делала их жизнь более или менее сносной. А сейчас она носила ребенка и время от времени прикладывала руку к своему округлившемуся животу – словно старалась защитить младенца. А иногда и Генри поглаживал живот жены.
В такие моменты близости Саймон и Элис старательно изучали свои тарелки или же переглядывались как посторонние люди, случайно подсмотревшие чью-то тайну.
Саймон никогда не верил, что сможет иметь жену и детей,
«Осторожно. Нельзя поддаваться эмоциям. Это ставит миссию под удар», – говорил он себе. И действительно, ему необходима была ясная голова.
Но он напрасно боролся с собой. Это место, вернее, эти люди… они уже преобразили его, лишили душевного покоя, необходимого для выполнения задания. Но он человек опытный и найдет способ все уладить.
Однако в его планах неизменно присутствовали Карры, главным образом – Элис; именно она была ключом к пониманию всего, что происходило на «Уилл-Просперити». В этот момент между братом и сестрой вновь разгорелся спор.
– Хотя другие шахты закрываются, наша приносит хорошую прибыль, – заметила Элис. – Не понимаю, почему мы не можем надавить на управляющих и потребовать повышения жалованья.
Генри покачал головой:
– Только не давить. Эти управляющие – упертые ублюдки. Надави на них – и они тоже надавят. Нужно действовать медленно и осторожно.
– У тебя, Генри, все слишком уж медленно. И ты сам не знаешь, чем будешь кормить ребенка, когда он появится.
– Вот когда появится, тогда я и изложу все управляющим. Всему свое время.
Саймон, видевший счетные книги, знал, как велика была разница между прибылями хозяев и жалованьем рабочих. Даже Генри, искавший примирения между сторонами, пришел бы в ярость, узнав правду. Но не мог же Саймон признаться, что вломился в контору компании, вскрыл сейф и просмотрел все книги…
– Кто-то должен их подтолкнуть, – заявила Элис. – И если не ты, то это сделаю я.
– Еще бы не ты! Паровой молот по имени Элис мчится вперед и забывает о том, что может оказаться в тюрьме или лишиться места.
Сара с улыбкой взглянула на гостя.
– Генри должен был предупредить вас. Эти битвы происходят у нас каждый вечер.
– Только потому, что Генри настаивает на том, чтобы двигаться со скоростью пьяной черепахи, – не успокаивалась Элис.
– Это потому, что у моей сестры доброе сердце и деликатность бешеного быка.
– Похоже, вы оба хотите одного и того же, – заметил Саймон. – Просто тактика у вас абсолютно разная.
Тут Элис поднялась. Когда же он отодвинул стул, чтобы освободить ей место, их руки соприкоснулись. Она принялась убирать пустые тарелки, и Саймон вскочил, чтобы ей помочь. Элис пыталась остановить его, но он настоял. Их пальцы снова соприкасались, пока они передавали друг другу посуду. Когда на столе ничего не осталась, она поставила чайник на плиту и сняла три кружки с крючков на стене.
– Черт! Забыла попросить у соседей четвертую.
Прежде чем он успел сказать, что не хочет чаю, она вылетела из дома. Саймон же уселся на свое место. Огонь в плите все еще горел, но казалось, что тепло и свет исчезли после ухода Элис.