Чужаки
Шрифт:
Как-то уютнее стало у всех на душе в тот вечер. И все почему-то чувствовали себя значительными и благородными, даже те, кто ровным счетом ничего не сделал для того, чтобы помочь погорельцам.
Но настоящими героями были, конечно, строители. Всякий норовил зайти к кому-нибудь из них, чтобы выпить за здоровье хозяев. И как высшая похвала их поступку звучало в этот вечер по деревне слово "бесплатно". Потому что все знали, что с этого Гундобина взять нечего и дом ему построили за так. И только один человек этого не знал и знать не желал. Это был сам Гундобин.
Уже на следующий день все мы заметили странную
Мало того - он стал приходить к Хренкову домой. Придет, посидит на своем чемодане. Потом достанет сверток, положит на стол и выйдет. А в свертке соленые огурцы, моченые яблоки и всякое такое, чего в любом доме хоть пруд пруди. Раз принес, другой... Матвей смолчал. А на третий не выдержал, взял сверток и засунул ему за пазуху. Тот ничего не сказал, только посмотрел, но посмотрел так, что иному бы стало не по себе. А утром Хренков увидел сверток на своем крыльце.
После этого случая Барсук больше в дом не заходил, но раз в неделю, а то и чаще, Матвей находил у себя на пороге все такой же сверток.
Сначала он их забирал, потому что все-таки добро и цену ему он знал. Но старался выследить, когда этот Барсук приходит. С вечера гасил свет и часами смотрел в окно из-за занавески, ночью просыпался и прислушивался, не хлопнет ли калитка, не скрипнет ли снег под ногой. Но все было тщетно. И тогда Хренков понял, что человеку с барсуком в прятки играть не под силу, и стал спихивать свертки в сугроб. Но на их месте появлялись новые и новые. Были и банки с грибами, и варенье, и даже пироги...
По деревне поползли разные слухи, и мы поняли, что дело это серьезное, потому что знали Хренкова и теперь уже узнали кое-что про этого Гундобина. А тут еще Филя возьми да и скажи Хренкову, когда тот зашел в сельпо:
– Что, Матюша, снабженец твой выходной сегодня?..
И тут же прикусил язык, потому что увидел лицо Матвея. И понял, что сослужил этому Гундобину нехорошую службу.
В этот же день Хренков поймал Барсука у проселка, когда тот сошел с попутки. Никто не знает, специально он его караулил или случайно там оказался под вечер. Скорей всего случайно, потому что вряд ли иначе Барсук оказался бы в эту пору
Не долго думая, Хренков взял его за грудки.
– Что же ты, сука, делаешь?
А тот и не сопротивлялся. Казалось - он и не видит Хренкова. Казалось он и не здесь вовсе, а у Хренкова в руках только телогрейка, кепка и резиновые сапоги.
– Что же ты, сука, делаешь?
– уже не так запальчиво повторил Хренков.-К тебе как к человеку, а ты, барсучья душа, огурцы таскаешь...
– У меня больше ничего нет,- сказал Гундобин.
– Да не нужны мне твои свертки,- сказал Хренков и понял, что говорит не то.
– У меня нет денег, - сказал Гундобин.
– Да не нужны мне твои деньги, - крикнул в сердцах Хренков.
– Христом богом прошу, не ходи ты больше ко мне, не носи. Не люблю я этого. И что это тебе в башку втемяшилось носить... Мне ничего не надо: ни гостинцев, ни денег.
– Того, чего тебе надо, у меня нет,- сказал Гундобин.
– Бери то, что есть, не мотай душу.
– Ах, вот ты как,- вскипел Хренков и еще крепче взял его за грудки.
– Пропадите вы пропадом,- тихо сказал Гундобин куда-то в сторону,-измучили вы меня. Не могу так больше, отпусти...
Руки у Хренкова разжались сами собой. Гундобин одернул телогрейку и пошел своей дорогой, втянув голову в плечи, маленький, несуразный и как будто даже хромой. А Хренков как стоял, так и остался стоять у обочины. Он смотрел вслед уходящему Гундобину и думал, что того больше нет, и не знал, хорошо это или плохо.
И действительно, никто и никогда больше его не видел. Никто не знал, когда и куда он делся со всем своим семейством. Только через три дня кто-то заметил, что двери и окна его домика заколочены крест-накрест. Правда, Филя клянется, что когда он ездил ночью за самогоном в Красновидово, то видел на дороге каких-то людей. Они сидели на чемоданах, и снег засыпал их так, что трудно было понять, люди это или кусты. Но только веры ему нет, потому что к тому времени он и без самогона был уже хорош.
И все-таки этот Гундобин напомнил о себе еще раз. Как-то, в конце зимы, Матвей Хренков получил перевод: двадцать рублей пятьдесят четыре копейки. Ни обратного адреса, ни имени отправителя разобрать было невозможно. Похоже, что человек нарочно хотел остаться неизвестным.
НОВОСЕЛ
(Повесть)
Жил в Синюхино человек по прозванию Гуляй. Личность известная во всем районе. И в Красновидово он жил, и в Стожках, и в Калинниках... А что ему: семьей не обзавелся, хотя уже сороковник разменял, а когда у человека нет семьи, он что сухое полено - куда ни приставь, там и будет стоять. И сколько бы ни простояло - корней не пустит. Бери его и переставляй в другое место.
Вольно жил этот Гуляй, шумно, весело, как будто больше всего заботился о том, чтобы оправдать свое прозвище. Только это случайно так совпало, что прозвище столь точно отражало его образ жизни. Ведь Гуляем-то его называли с молодых ногтей, когда никто и предположить не мог, кто из него вырастет. Просто фамилия у него была такая - Гуляев.
Вот и получилось, как будто сначала сшили сорочку, а потом под ее размер произвели дитя.
Впрочем, все одно к одному, и теперь уже мало кто знал фамилию Гуляя. Даже его мать и ту по сыну звали Гуляихой.