Чужаки
Шрифт:
Машутка оттолкнула брызгающего слюной мужика к печи, вплотную подошла к Луганскому.
— Федор Кузьмич! Неужели на тебе креста нет? Там людей убивают, не скот, как ты можешь допустить это? Луганский неохотно поднялся, надел фуражку, покосился на зеркало, неторопливо ответил:
— Ладно, пойдем. Может быть, еще застанем, — и добавил: — А вообще ты зря за них заступаешься. Если не мы, так они нас на тот свет отправят. Вопрос ведь так и стоит кто кого. Других путей теперь нет…
На место казни они пришли поздно. Трое дружинников забрасывали навозом еще вздрагивающих в предсмертных
Остановившись среди двора, Луганский развел руками.
— Что я могу сделать? Война не тетка: или мы их, или они нас. Повторяю, других путей нет.
— Но для чего мы это делаем? — в отчаянии спросила девушка. — Кто нам дал право убивать безвинных людей?
Луганский покосился на уходящих из пригона, запачканных в крови и навозе дружинников, швырнул мешавшую ему под ногами гальку, раздраженно заговорил:
— Большевики ненавидят нас. Они хотят обобрать нас.
Они решили навязать нашему народу свой порядок. Но этим они только обозлили всех. И народ решил уничтожить их. И хотим мы этого или не хотим, будем принимать в этом участие или нет, их судьба не изменится.
Луганский говорил что-то еще, но девушка его не слушала. Она думала об Алексее. Он тоже большевик.
Возвратившись в избу, Машутка впервые задала себе вопрос: зачем белым нужно так зверски уничтожать своих противников? И почему в селах, только что оставленных красными, она не видела ничего подобного. Вспомнились рассказы Алексея о себе, о своих товарищах, слова «представителя» в разговоре с Луганским о том, что красные хлеб беднякам раздавали. И впервые зашевелились сомнения.
Войска красных перешли в наступление. Отряд Луганского за несколько часов боя потерял значительную часть своего состава и, оказавшись в тяжелом положении, начал отступать.
Машутка была послана Луганским на соседний хутор к Чугункову с приказом во что бы то ни стало задержать противника, дать возможность эвакуировать штаб и обоз.
Однако, прискакав на хутор, она обнаружила, что дружинников там уже нет, и сейчас же повернула обратно. Миновав огороды, Машутка ужаснулась, увидев впереди, в каких-то двухстах шагах, остановившуюся пулеметную тачанку красных. Заметив всадницу, у пулемета засуетился человек в кожаной фуражке. Потом этот человек резко отпрянул от пулемета и, замахав руками, начал что-то кричать. Но она не слышала этого крика. Понукая и без того мчавшегося во всю силу гнедого, она стремилась скорее скрыться за бугор, пока не заговорил пулемет.
Глава тринадцатая
Алексей, командуя батареей, за два месяца проделал нелегкий путь отступления от Златоуста до Волги. Окруженный врагами, Златоуст продержался недолго. Захватив Челябинск, а потом и Уфу, белочехи вместе с белогвардейцами стремились как можно скорее оттеснить красноармейские части со всей линии сибирской магистрали. По бездорожью, в обстановке кулацких восстаний, отступали советские войска на запад.
Подавленный тяжестью постоянного отступления, Алексей напрягал все силы, чтобы сохранить спокойствие. Но это ему плохо удавалось. Много думал о Машутке. В первые дни разлуки с ней он утешал себя надеждой на скорое свидание. Но
Руки Алексея часто сами по себе тянулись к месту в гимнастерке, где были зашиты Машуткины волосы, и ему приходила мысль бросить все и поехать на поиски девушки. Но эти же руки рядом с Машуткиными волосами нащупывали ссохшийся, пропитанный кровью комок земли…
Совсем неожиданно Карпова вызвали в штаб полка и предложили ехать на курсы краскомов. Но в этот день, когда должны были начаться занятия, их пригласили к начальнику училища. В большом давно не ремонтированном зале собралось около сотни людей — от безусых юнцов до поседевших, видавших виды воинов. Хотя людей собралось сравнительно немного, в помещении было шумно.
— Ванюха! Ванюха! — кричал черноусый рябой мужчина лет сорока. — И ты здесь? Давно ли?
— Здесь, дядя Проня, здесь! — отвечал с другой стороны белоголовый, курносый парень. — А где же мне еще быть как не здесь.
— Молодец! Молодец! — встряхивая шапкой длинных волос, продолжал дядя Проня. — Заходи вечером, поговорим…
Рядом с Алексеем два парня спорили, нужна или не нужна продразверстка.
— Ты ничего не понимаешь, — говорил тот, что был повыше ростом, — без разверстки пропадем как мухи. Какая война без хлеба? Да и рабочим тоже хлеб нужен.
— Так ведь и торговать можно, обмен на товары делать. Куда бы лучше… — возражал низенький, очень живой паренек. — Недовольства-то и меньше бы было.
— Значит, и товаришки какие есть кулакам отдать. Хлеб у них, и товары им. А шиш они не хотят?
— Ты все кулаки да кулаки, — махнул рукой парень поменьше. — Разверстку-то и со средняков берут. А они многие без хлеба сидят, разуты, раздеты…
— Тут ты прав, со средняков это зря, — согласился парень повыше ростом. — А кулаков защищать нечего…
— А я и не защищаю. На черта они мне сдались…
В этот момент из боковой двери вышли два человека. Один немолодой, с желтым, морщинистым лицом, шел впереди. За ним двигался такой же высокий, но еще молодой и статный мужчина. Первый оказался начальником училища, второй был из губкома.
Поздоровавшись, начальник училища несколько раз постучал по столу пальцами и, когда в зале установилась полная тишина, сказал:
— Я должен объявить вам, товарищи, о том, что начало занятий на курсах придется отложить. — Он поднял голову, развел руки. — Не съехались курсанты. Да и здесь, в училище, не все еще готово. Ну, а чтобы даром время не терять, мы решили послать вас на село. Будете разъяснять политику Советской власти в деревне. Сейчас это нужно до зарезу.
Даже больше, чем с белогвардейцами драться. А то что же получается? С одной стороны, мы белогвардейцев бьем, а с другой им же своими ошибками помогаем. — И, как бы извиняясь за то, что занятия откладываются, добавил:
— Ничего не поделаешь, товарищи, надо ехать дней так, при мерно, на десяток, не больше. Ну о чем там говорить, что делать и как себя вести — вам сейчас расскажет представитель губкома…
Представитель прочитал обращение Владимира Ильича Ленина. В нем говорилось:
«Товарищи рабочие! Идем в последний решительный бой!»