Чужаки
Шрифт:
Через несколько минут, начиная пристрелку, Михаил сам посмотрел, как поставлена дистанционная трубка, сам проверил наводку и, убедившись, что все сделано так, как передал с наблюдательного пункта командир, поднял вверх руку.
— По белогвардейской рвани, — торжественно закричал Редькин, — и по всем сволочам, а ну, старушка, ахни! — он махнул рукой, первый номер дернул шнур ударника, и «старушка» с шестидюймовым ртом ахнула.
Теперь ждали, что скажет командир. Какие будут даны поправки. Но Алексей почему-то медлил.
В
Бойцы забеспокоились, полезли в окопчики, стали прижиматься к щитам орудий. Самое страшное в такое время для бойца — безделье. Если бы орудие стреляло, была бы надежда, что их снаряды попадут в неприятеля раньше, чем прилетит вражеский снаряд. Притом во время стрельбы людям нужно внимательно слушать команду, подносить снаряды, прицеливаться. Теперь же все мысли бойцов сводились только к одному: попадет следующий снаряд в батарею или пролетит мимо?
Только один командир орудия невозмутимо сидел на пеньке, и Михаил, не отходя от телефона, доедал оставленный от обеда кусок хлеба, запивая водой из горлышка железного чайника.
Вскоре поступила команда с уточненным прицелом, и после второго пристрелочного выстрела, батарея один за другим сделала несколько залпов. Теперь неприятельские пушки больше не стреляли, и батарея перенесла огонь на живую силу противника.
Через некоторое время послышалось красноармейское ура. Пошла в атаку красная пехота. Белые покатились назад.
Но много еще тяжелых боев предстояло красным бойцам. После того, как директория была заменена Колчаком, им пришлось еще раз отступать почти до самой Волги. Враг был силен. Он опирался на активную помощь мировой буржуазии и многочисленные контрреволюционные силы внутри России. Не раз еще бросались белогвардейцы в яростные атаки, надеясь разгромить Красную Армию. Но то, что произошло на Восточном фронте осенью 1918 года, не могло уже быть ликвидировано никакими усилиями.
Глава пятнадцатая
Еще в Революционно-военном Совете республики Ершова предупредили о трудностях с продвижением поездов. Теперь он убедился в этом на практике. Хотя он и ехал в скором поезде особого назначения, но так же, как и все поезда, он шел с бесконечным числом больших и малых остановок. Стояли на станциях, на разъездах и на перегонах. То были неисправны пути, то в тендере не оказывалось угля или воды, то не хватало какого-то сигнала будочника, ушедшего со своего поста, а иногда стояли вообще неизвестно почему.
— Контры! Будь они прокляты. В Чеку их надо, подлецов, всех! — кричали железнодорожники из состава бригады поезда. — Сколько доказывали, не доедем до станции.
Да разве их перекричишь? «Доедете! Хватит разговаривать, езжайте и все». Вот
Часто на станциях заявляли:
— Этот поезд отменен, вылезайте.
— Почему отменен? Кем отменен? — Добиться ответа было невозможно. Отменили и баста.
Ершов вместе с ехавшей с ним группой военных не раз пытался ускорить продвижение, но это ему почти не удавалось. В начале он ходил к железнодорожным начальникам, требовал, уговаривал, доказывал. Потом стал вызывать их к себе. Но чем дальше, тем больше убеждался, что уговорами поправить дело нельзя, что среди железнодорожного начальства засели саботажники и явные предатели.
На одном из крупных железнодорожных узлов. Ершов, пригласив с собой ехавшего в соседнем купе чекиста, пошел с ним в депо, чтобы переговорить с рабочими-железнодорожниками. Еще два дня назад, беседуя с чекистом, Ершов обратил внимание на его щеку, затянутую широким синим рубцом и на вытекший левый глаз. Разговаривая с чекистом, Ершов вспомнил рассказ Алешиного дедушки, видевшего в казачьей станице, около Челябинска, самосуд местных заправил над тремя станичниками и двумя рабочими. Решив проверить свое предположение, Ершов спросил:
— Скажите, вы не из-под Челябинска родом?
— Да. Из-под Челябинска.
— Не вас ли в девятьсот пятом казачьи старшины на площади нагайками угощали?
— Меня. А вы что, видели? — удивился чекист.
— Нет, не видел, но слышал. Сколько человек тогда судили? — снова спросил Ершов, стремясь проверить, нет ли тут ошибки.
— Нас пятеро было. Три казака и двое из Челябинска, — ответил чекист и стал рассказывать, как это произошло.
Ершов убедился, что перед ним тот самый молодой казак с сабельным рубцом на щеке, о котором говорил Карпов. И он в свою очередь рассказал чекисту, откуда он это знает.
Обходя состав стоящих на путях вагонов, Ершов неожиданно столкнулся с вынырнувшим из-под буферов железнодорожником. Решив спросить, как лучше пройти в депо, Ершов сказал:
— Здравствуйте, товарищ! Скажите, как прямее пройти в депо?
— Здравствуйте, если не шутите, — показывая блестящие зубы, ответил железнодорожник, всматриваясь в звездочки на фуражках собеседников. — Из начальства будете?
— Да, вроде бы так. Но почему вы считаете, что мы шутим? — удивившись ответу железнодорожника, спросил Ершов.
— Да, так, — ухмыльнувшись, уклончиво ответил железнодорожник.
— А все-таки? — беря железнодорожника за рукав, дружелюбно спросил Ершов.
— Да потому и спрашиваю, что уж больно их много развелось нонче, шутников-то этих. И каждый по-своему шутит. Вон начальник наш, к примеру взять, такие шуточки выкидывает, что прямо диву даешься… Вон видите, — показывая на дальний тупик, сказал железнодорожник. — Видите, пять вагонов стоят.
— Вижу, ну и что? — не понимая, в чем дело, спросил Ершов.