Чужаки
Шрифт:
— По ягоды.
— Давай назад, нечего зря траву топтать, она не ваша, господская, — загораживая дорогу, сердито предложил лесообъездчик.
— Дяденька. Вон сколько народу идет. Мы тоже заплатим, — за всех начал просить Федя.
— Ну, тогда другое дело, так бы и сказали, — по пригоршне ягод с каждого. Но смотрите, не вздумайте лисить, тогда пеняйте на себя.
Пригоршня ягод — это немало, наверное, не меньше трети того, что ребята смогут собрать за целый день. Но делать нечего. Лесообъездчик — это цепная собака хозяина. Хозяин живет в Англии, лесничий на заводе, а эти —
— Черта лысого получишь, — ворчал Миша. — Сатана, весь кордон ягодами обложил. Сушит. Люди собирают, а он только сушит. Жадюга! Думаешь, нам места нет пройти стороной? На-ка, выкуси!
Но это был разговор только для собственного успокоения. Кордон стоял на возвышенности, с его вышки местность просматривалась на несколько верст. Быстрый, как ветер, конь у объездчика всегда оседлан. У седла плетка в восемь жил с медным наконечником. Попробуй пройти мимо, будешь не рад и ягодам.
Высказывая свое недовольство кордонщиком, ребята постепенно приблизились к березовой роще.
С раннего утра молодой березняк был полон веселого гомона. Затаившись в ветках деревьев, крошечные соловушки, как бы соревнуясь между собой, наполняли воздух пением. Их заливистые трели заставляли людей остнавливаться и слушать, слушать…
Но не одни соловьи радовались погожему деньку. Веселые синицы-пеструшечки, звонкие скворцы, голосистые жаворонки наперебой пели свои веселые песни, а ласточки переговаривались веселым посвистом с бойкими ястребками.
В траве трещали кузнечики, чуть повыше носились жуки, пчелы и тысячи других насекомых. Все это шумело, звенело, пело, создавая многоязыкую симфонию, в которую вплеталось еще и ауканье сборщиков ягод. Весело было слушать эту музыку, вдыхать чудесный лесной воздух, пронизанный сладкими запахами клубники, дикой смородины и земляники.
Увлекшись сбором ягод, ребята не заметили, как небо заволокло серой тучей с белыми клубящимися краями. Упали первые крупные капли дождя, как будто кто-то бросал их сверху пригоршнями. Упадут — и нет, снова упадут — и опять нет. Между тем туча быстро чернела, а в центре ее появилась белая все расширяющаяся полоса.
Ребятам не хотелось уходить из лесу, но когда молния зигзагами прорезала тучу и грянул грохочущий гром, они испуганно бросились по направлению к кордону.
На землю опускались сумерки. Вспыхивающие молнии резали глаза. Кругом гремело, стреляло, хрустело.
Вместе с другими ребята бежали что было сил. Легко вырывающийся вперед Федя часто останавливался, торопил:
— Скорее, скорее! Если не успеем, пропадем. — Но успеть было уже невозможно: до кордона оставалось больше трех верст. А вверху нарастал жуткий шум. Последняя, хотя и слабая защита — лес — осталась далеко позади. Впереди — изрытое редкими шурфами открытое поле. А до кордона все еще далеко. Вдруг страшный удар потряс землю, глаза сами закрылись от режущего света, по головам, по спинам, по ногам защелкал град. Теперь шумела не только туча, но и земля. Бежать было невозможно. Остановившись, ребята выбросили ягоды, накрыли корзинками головы. Снова сверкнула молния.
— Сюда прыгайте, сюда! Тут хорошо, — закричал Алеша.
Но ребята не слышали его. Тогда, закрывая голову кузовком, он выскочил из укрытия и снова закричал что есть силы:
— Сюда! Сюда! Тут крыша!
Голос его пересилил бурю, и ребята один за другим попрыгали в шурф.
От боли, испуга и холода ребята тряслись, как в лихорадке. Они старались как можно дальше ползти под навес. А град все падал и падал. Многие льдины были величиной с куриное яйцо. Ребята в ужасе все плотнее и плотнее прижимались к нависшему верху, подбирая под себя окоченевшие ноги, а град напирал и напирал.
Что делать? Вылезть — убьет градом, остаться — завалит, задушит. Так и так-смерть. Около Алеши отвалился сверху ком земли. Схватившись руками, он оторвал другой. Сразу стало свободнее.
Значит, надо копать.
— Ребята! — закричал Алеша. — Копать надо! Смотрите, вот так.
Все вцепились в нависшую над головами землю, отрывали, топтали ее под себя, подымались. Работали голыми руками, на пальцах рвалась кожа, ломались ногти, но боли никто не чувствовал: все понимали, что бьются за жизнь. Нависшая, растрескавшаяся, ослабленная земля была отвалена. Дальше шел твердый, проросший корнями дерн. Голые руки его не брали, работа прекратилась, но и положение изменилось. Полил дождь. Град падал реже, под струями дождя он начал таять, оседать.
Ребята с испугом следили, как постепенно, заливая лед, вода вплотную подходит к их ногам.
Алеша высунул руку, ударов не было, значит, град прошел. Он первым вылез из шурфа. За ним последовали остальные и, не обращая внимания на потоки дождя, прямо по перемешанному с водой льду стайкой побежали к кордону.
Сквозь сплошную пелену дождя то здесь, то там виднелись убитые и покалеченные градом люди.
Так вот что наделала буря! Не стыдясь товарищей, Алеша заплакал и начал громко звать мать.
Словно преследуемые зайчата, понеслись они домой, неся жителям села страшную весть о гибели близких людей.
На сельском кладбище выросло несколько свежих могил и почти в каждой из них дети — жертвы неожиданно разбушевавшейся стихии. Градом выбило посевы, уничтожило огороды. Погибло много находящегося на пастбище скота, птицы.
Глава седьмая
На дворе сентябрь. Закончилась уборка хлеба. В Тютнярах престольный праздник и ярмарка. Алеша ждал ярмарку с нетерпением и вот, наконец, дождался. После обеда отец, надев новую косоворотку, сказал матери:
— Ну мы с Алешей пошли. А вы уберетесь, тоже приходите. Там встретимся.
Гул ярмарки слышался за два квартала. Большая базарная площадь не могла вместить всех пришедших и приехавших. Торговали в соседних с площадью дворах, на улицах, в переулках и даже в церковной ограде.
И чего только нет на ярмарке!
Длинные ряды разложенных товаров кружат покупателям голову. Торгаши суетятся. Каждый хочет зазвать к себе как можно больше покупателей, всячески расхваливает свои товары.