Чужая игра для Сиротки

Субботина Айя

Он не потрудился ответить. Рывком дернул ее за руку, заставил подняться на ноги. Правую ногу от колена до бедра прошила боль. Она не смогла сдержать крик, зверодавы рванулись вперед, но окрик мужчины пригвоздил их к насиженным местам.

Инквизитор сжал пальцы вокруг ее запястья, резко развернул внутренней стороной вверх.

— Видишь? — спросил, лишь едва-едва приподнимая бровь.

Невзирая на грязь, прилипшую траву и листья, на коже остались следы крови.

Точнее сказать, вся ее рука до самого локтя была в крови.

В

голове снова зашумело.

Ноги подкосились. Если бы не Инквизитор, она бы так и опрокинулась навзничь, но он крепко держал ее. Даже слишком крепко: в том месте, где его пальцы впивались в плоть, кожа горела, будто под клеймом.

— Я ничего не… помню…

Она почти провалилась обратно в благословенную пустоту, но из чащи один за другим стали появляться облаченные в черные латы воины. На их литых, без единой прорези шлемах в форме каких-то химер из легенд Мертвых времен, виднелись отчетливые знаки принадлежности к Королевской гвардии: скрещенные в паре клинки на фоне усеянного трупами поля боя.

Незнакомые и… знакомые одновременно.

Воспоминания обрывками лезли в голову.

Она еще раз попыталась сжать кулак и призвать на помощь сама не зная что.

Вместо этого рука, словно была разумна и жила своей жизнью, поднялась выше, к горлу.

Пальцы нащупали тонкий каменный ошейник.

Сжались вокруг него.

Руку прошила боль — до локтя, до плеча.

Прямо в висок.

— Проклятый… ga’an’ern…

— Значит, — мужчина кивнул в такт своим мыслям, — ты все же кое-что помнишь.

Она потянула за ошейник.

Ладонь жгло невыносимо, но она продолжала сжимать пальцы.

Даже когда начала обугливаться кожа.

— Инквизитор, — за мужчиной «вырос» один из Королевской гвардии, — она может освободиться.

И выразительно потянул за рукоять меча.

Инквизитор молча вскинул руку, останавливая его прыть.

Она усмехнулась.

Инквизитор Крови. Ну конечно. Только они бывают такими бесконечно самоуверенными в собственном всесилии.

— Вы все — лицемеры, — прошипела она, когда ошейник начал медленно крошиться в кулаке. — Упиваетесь властью которую берете у тех, кого же сами потом истребляете.

Он просто пожал плечами, и все тем же могильно-спокойным голосом вынес вердикт:

— Леди Л’лалиэль, вы обвиняетесь в убийстве Дарека Скай-Ринга, Короля Артании.

— Ты забыл добавить «королева Л’лалиэль», — оскалилась она.

— Больше — не королева. Тайный совет об этом позаботился.

— У вас, людей, все так просто.

Она из последних сил потянула за ошейник.

Зачарованный камень пошел трещинами. Осколки впились в израненную обожженную до самой плоти кожу.

Но человеческая «ловушка», наконец, лопнула.

Гвардеец снова потянулся к мечу, и Инквизитор снова его остановил, на этот раз пообещав оторвать руку, если тот еще раз без приказа

сделает что-то подобное.

— Где ребенок, Л’лалиэль? — Инквизитор присел на корточки.

Если бы она только не была так измучена родами.

Ох, Бездна, демонам и людям нельзя соединяться в одном сосуде.

Тем более таком хрупком, как маленькое дитя.

— Ты никогда его не найдешь, ga’an’ern.

— Тебя я нашел без труда, как видишь.

Если бы только она могла призвать на помощь всю силу своей крови, она бы не оставила в живых никого. Она бы уничтожила каждого, кто посмеет причинить вред ее ребенку.

Но… в запасе у дочери Хаоса остался только один, последний, но самый сильный фокус.

— Когда-нибудь… — Она зачерпнула горсть земли, чтобы он не видел, как вытянулись в своей естественной форме ее пальцы, как мерзкие ногти человеческой оболочки стали длинными и острыми, смертоносными как лезвия когтями. — Когда-нибудь мой ребенок вернет себе все, чем владеет по праву рождения. Или, может, испепелит к Хаосу весь этот мир и ваши хрупкие человеческие косточки. Потому что я, Л’лалиэль, истинная дочь Хаоса, вручаю ей свой единственный и последний дар…

***

Вспышка была короткой и ослепительной, как упавшая с неба звезда.

Он не отвел взгляд, когда Л’лалиэль вспыхнула — и погасла, превратившись в горсть алых искр.

Несколько минут просто смотрел в одну точку перед собой, думая о том, что чертовски устал и что давно пора в отпуск.

И еще о той хорошенькой вдовствующей графине, которую пришлось оставить в постели в самый пикантный момент.

Зверодав сунулся к нему, потерся о плечо плоским мокрым носом.

Вибрацию сзади Инквизитор почувствовал спиной.

Вздохнул.

Устал. Чертовски сильно устал, чтобы гоняться по лесам со сворой собак.

— Дверь открыта, — отрапортовал гвардеец.

— Хорошо, благодарю.

Он поднялся, выдохнул, проклиная на чем свет стоит боль в коленях. Осень в этом году выдалась на редкость дождливая, а у него, старого пса Скай-Рингов, суставы ноют уже от одних только туч.

Горело бы оно все синим пламенем, но кто-то же должен делать грязную работу.

Нужно вернуться в замок и сказать принцу: «Король умер. Да здравствует король!»

Глава первая

Восемнадцать лет спустя

Сиротка 

Сны — это самое страшное, что случалось в моей жизни.

Потому что каждый раз, когда я снова вижу тот лес, чувствую запах пожухлых листьев и крови, слышу голоса и не понимаю ни слова…

В общем, каждый раз что-то да случается.

Я вскидываюсь в своей узкой постели, с трудом проглатывая крик адской боли.

Кажется, мою несчастную ни в чем неповинную руку сунули в пыточное приспособление. Где одновременно режут, солят и поджаривают.