Чужая игра
Шрифт:
— А что это мешает сделать нам сейчас? — упрямо спросил контрразведчик. — Чего нам бояться — наше дело правое!
— Отставить! — отрезал Голубков. — Решения принимаю здесь я, значит, жестко действовать будем только после выяснения всей обстановки и только после того, как по-другому уже ничего сделать будет нельзя... «Делай хорошо, плохо само получится», как говорил один мой знакомый, а он был очень умный человек.
Мы все промолчали, чувствуя правоту генерала: дров наломать мы всегда успеем. А что майора мы в обиду не дадим, так это ведь и так ясно!
Наконец Голубков посмотрел на часы и снова взялся за телефон. На этот раз разговор с генералом Тимофеевым
— Ну что?
Все насторожились, ожидая ответа.
— Придется действовать очень жестко, — сказал Константин Дмитриевич. — Оказывается, сейчас тут командует генерал-лейтенант Савченко. Он нам Жукова точно не отдаст, раз контейнер отказался принять. Генерал Тимофеев успел связаться с первым замом министра обороны, и тот, узнав о самоуправстве Савченко на «Гамме», приказал с ним не церемониться: дескать, никакого права так хозяйничать на полигоне он не имеет. Зам министра еще приказал: если генерал-лейтенант Савченко начнет оказывать сопротивление, арестовать его самого и препроводить в Москву... Так что, друзья, за дело: сначала освободим Жукова, а затем выясним, куда подевалось местное руководство — не мог же Савченко арестовать всех подряд, кто-то же из здешних должен быть в наличии?
Бойцы Жукова облегченно вздохнули: для них судьба командира была гораздо важнее какого-то контейнера. Что ж, я их вполне понимал.
Ну а мы...
Нам пятерым тоже было легко от сознания того, что все наконец-то стало на свои места: когда есть ясность в том, кто твой враг, действовать гораздо легче.
Мы быстренько провели оперативное совещание и, распределив роли, взялись за выполнение поставленных задач.
В вертолете остались только двое летчиков, генерал Голубков и Артист, которого я буквально заставил это сделать.
— Семен, я приказываю тебе остаться, — сказал я Артисту, отведя его в сторонку. — Не хватало нам еще потерять контейнер, когда он уже почти находится на месте... Ты же сам понимаешь, что рядом с ним надо кого-то оставить. Летчики, пусть и с пистолетами, не охрана; да они о своей технике больше станут думать, чем о контейнере. Наш генерал — человек, конечно, опытный, но ему нужен кто-нибудь помоложе. А у тебя башка пробита, в полную силу ты все равно сейчас двигаться не можешь, я же вижу.
— Далась вам моя голова! — скривился Семен. — Вот смотри!
Он попрыгал на месте, показывая, что у него все в порядке.
— Хватит скакать, — остановил я его движением руки. — Ладно, верю, что ты в форме. Но приказа не отменяю, не дай бог, кому-нибудь в этой заварухе придет в голову контейнер у нас отбить и начать им шантажировать...
— Ладно, командир, я все понял... — наконец произнес Артист без всякого энтузиазма и полез в вертолет. Несмотря на то что в вертолете было достаточно оружия на любой вкус, в руках у Артиста, усевшегося на корточки у входа в вертолет, я увидел ту самую «беретту», которую он отбил в диверсионном лагере. Разрази меня гром, если я знал, как он умудрился протаскать ее за собой все эти дни...
Мы медленно направились в ту сторону, куда, как мы видели, конвоиры повели Жукова, по неписаному закону всех спецслужб каждый участник предстоящей операции получил конкретную задачу, за выполнение которой он отвечал лично. Конечно, задачи
Поскольку мы не знали, сколько человек находится на стороне Савченко, мы распределились так: двенадцать бойцов Жукова разбились на четыре тройки, каждая из которых должна была отвечать за свой сектор прилегающей к штабу территории. Мы, как бойцы более опытные в штурмовом деле, должны были проникнуть в здание штаба и попытаться без шума освободить майора и двух его людей. При первом же выстреле прикрывающие нас контрразведчики должны были идти к нам на помощь.
Мы тоже разделились на пары, не лезть же нам в штаб всем скопом: я пошел с Мухой, а Док с Боцманом.
Все перемещались скрытно, используя для прикрытия прилегающие к штабу строения: у нас не было уверенности в том, что по нас не будут стрелять. Сейчас для всех главной задачей было подобраться поближе к дому, в котором держали под арестом наших товарищей.
Не дойдя до штаба метров тридцать, контрразведчики Жукова, разделившись на две группы, начали забирать в стороны — прикрывать наши фланги. Мы с Мухой приблизились к дверям штаба; они располагались в левом торце здания. Док с Боцманом направились к противоположному торцу — их задачей было попытаться пробраться в здание через какое-нибудь окно. Я встал перед дверью. Муха рывком распахнул ее передо мной — и я с автоматом на изготовку ринулся в открывшийся проем. Следом, прикрывая мне тыл, кинулся и Олег.
Наше появление, как мы и рассчитывали, явилось неожиданностью для находившихся здесь солдат и командовавшего ими сержанта. Их было пятеро, трое из них сидели на деревянном диванчике и курили. Но двое — наверное, из молодых — стояли на страже, и автоматы были при них...
Наверное, нам повезло, что у этих ребят просто не было настоящего боевого опыта. Ведь так сразу в человека не выстрелишь — для этого надо быть или совсем отмороженным, или перейти определенный психологический барьер, который преодолевают все, кто участвовал в боевых действиях. В общем, эти двое не нажали на курки своих автоматов, и через секунду их бесчувственные тела лежали на полу. Одному хватило тычка кончиками пальцев в кадык — это ловко проделал Муха; а другой упал после того, как я подъемом стопы аккуратно припечатал его по уху.
— Спокойно! — негромко приказал я сидевшим. — Двинетесь — завалим, к чертовой бабушке! Оружие, быстро!..
Я показал дулом своего «калаша», куда им нужно сложить свои автоматы. Затем Муха под моим присмотром снял с ошалевших спецназовцев ремни, споро связал всех пятерых и сунул каждому в рот по их хваленому берету.
Проделав все это, мы кинулись по коридору к лестнице, ведущей наверх. И вдруг неожиданно услышали чьи-то приближающиеся вкрадчивые шаги. Не имея ни времени, ни возможности куда-нибудь спрятаться, мы с Мухой прижались к стенам. Из-за поворота показался темный силуэт; Муха тут же рванулся к нему, но я успел его поймать:
— Куда?! Это же Митя!
Действительно, это был Боцман, за которым так же вкрадчиво шел, посматривая назад, Док.
— Как вы? — спросил он.
— Нормально, пока все тихо, — ответил я. — А у вас?
— Тоже. Боцман, правда, одного положил. Мы в окно, а он там, оказывается, в комнате, спал. Лежал себе в углу, пока мы не влезли. Мы его из-за темноты сразу не углядели, пошли к двери, а он сзади на нас и кинулся. Ну Дима наш даже оглядываться не стал кто, да что... На противоходе ему ка-ак... Красиво!