Чужая маска
Шрифт:
– Оговор исключен?
– А смысл? Оговорить могут свидетели, а умирающий человек вряд ли будет склочничать и интриговать. Бывает, конечно, что родители, смертельно раненные своими идиотами детьми, пытаются и перед лицом смерти их спасти, но в этом случае они просто молчат, а не называют первого попавшегося невиновного. И что же, Досюков при такой фактуре на что-то надеется?
– Выходит, что так. Или он отчаянный лгун и проходимец, или его кто-то засадил. Но в первое мне верится больше, чем во второе.
– Мне тоже. Так в чем твоя проблема?
– В Иване. Видишь ли, я не понимаю, почему он порекомендовал Поташову именно меня.
– Ну, Влад, ну что ты, ей-богу. Ты же у него работал, он о тебе очень высокого мнения…
– Вот! – Стасов назидательно поднял вверх указательный палец. – Вот этого я и боюсь. Если Иван посоветовал обратиться ко мне, значит, он как-то заинтересован в этом деле. А как он может быть заинтересован? Либо Поташов – его друг, но ты говоришь, что это не так, либо его другом является сам Досюков. Так если Досюков – его друг, почему же Иван не спас его на стадии расследования? Не спас, потому что Досюков действительно виновен и сделать тогда ничего нельзя было. А сейчас, вероятно, появились какие-то возможности. Может быть, поработали со свидетелями и заручились тем, что они поменяют показания и скажут, что в милиции их принудили сказать то-то и то-то против Досюкова. Или еще что-нибудь. Может быть, купили какого-нибудь прокурора или судью и заручились их обещанием принести протест на приговор и рассмотреть дело еще раз. А что? Очень даже возможно. Появятся новые факты, дело возобновят по вновь открывшимся обстоятельствам, и ку-ку, Маруся. Новый приговор будет уже совсем другим. Но эти обстоятельства нужно как бы «вновь открыть», и это собираются сделать моими руками под видом частного расследования, ведущегося по заказу известного правозащитника. Настасья, мне бы не хотелось участвовать в дерьмовых махинациях. Я работаю начальником Управления безопасности крупного кинообъединения, у меня – тьфу-тьфу – все пока в порядке, а искать приключений на свою задницу я совершенно, как ты понимаешь, не стремлюсь.
– Понимаю, – кивнула Настя. – Твои соображения достойны внимания, но я не улавливаю, какой совет тебе от меня нужен. Подписывать соглашение с Поташовым или нет?
– Правильно. Но я тебя немножко знаю и знаю, что тебе для этого нужно чуть больше информации.
– Продолжай, – сказала она напряженным голосом, потому что уже почуяла, к чему ведет Стасов.
– И я хочу, чтобы ты эту информацию получила, прежде чем будешь мне советы давать.
– Надо полагать, ты намекаешь на мои дружеские отношения с Иваном? Ты хочешь, чтобы я у него спросила, зачем он лезет в это дело?
– Настасья Павловна, я тебя обожаю за твой острый ум.
– Лучше б ты любил меня за отвратительный характер. Почему ты ветчину не ешь? Невкусная?
– Вкусная, но сыр вкуснее. Я вообще сырная душа, мне нужно было мышью родиться.
– Крысой, – подсказала Настя.
– Не груби старшим. Зато ребенок у меня сыр не ест, ей бы копченой колбаски – и она счастлива. За возможность целыми днями читать книжки и жевать сырокопченую колбасу она душу продаст. И в кого она такая уродилась? Точно не в меня. Не в меру умная и не в меру толстенькая.
– Сколько ей?
– Восемь. В марте девять исполнится. Между прочим, можешь меня поздравить, я месяц назад женился.
– Да ну? Серьезно?
– Абсолютно.
– Ой, Владик, поздравляю. Я очень рада. На ком?
– На ком и собирался, на Тане Образцовой из Питерского УВД. Смех смехом, но, когда она с моим ребенком идет рядом,
– А как твоя бывшая к этому отнеслась?
– Удивилась до смерти. По ее представлениям, я должен был до гробовой доски ее любить и по ней страдать. По-моему, она до сих пор в себя не пришла от изумления.
– А девочка? Как она с Татьяной?
– Великолепно. Лиля влюбилась в нее даже раньше меня. Она же первая с Таней познакомилась.
– Ну, дай тебе бог, Стасов. Я правда очень рада за тебя. И за Татьяну тоже.
– Разве вы знакомы? Что-то ты не говорила об этом.
– Лично незнакомы, но я ее статьи в бюллетене следственного комитета читала. Она у тебя умная – просто страх.
– Эй, ты, ладно пугать-то! – засмеялся Стасов. – Я и сам боюсь. Но ты меня от главного не отвлекай, тоже мне, хитрая нашлась. Будешь с Иваном разговаривать?
Настя помрачнела.
– Владик, не хочется мне. Как-то это все… Не знаю. Некрасиво, что ли. Пакостно, будто исподтишка. Не заставляй меня.
– Так не надо исподтишка, Настенька, разве я тебя об этом прошу? Поговори с ним открыто. Я же знаю, твой главный козырь – прямота, перед ней все пасуют.
– А сам не можешь?
– Не могу. Во-первых, я не умею так прямо действовать, как ты. Характер не тот. А во-вторых, у меня с Иваном отношения не те. Он был моим начальником, но и все. А с тобой он вроде как дружит.
– Стасов, ну ты сам подумай, какая может быть дружба у генерала из МВД и майора с Петровки?
– Но вы же ходите гулять по воскресеньям, это все знают.
– Да? И что говорят?
– Кто что. Одни говорят, что вы любовники, другие – что ты ему таскаешь информацию про муровские дела, наушничаешь, одним словом.
– А третьи? Или третьих нет? Фантазии не хватает?
– Настя, перестань. Да мало ли кто что говорит! Я же знаю, что вы не любовники и ты не сплетни ему пересказываешь во время этих прогулок. Значит, у вас нормальные человеческие отношения, проникнутые взаимным доверием и симпатией. Чувствуешь, как формулирую? Во мне погиб стилист.
– Ладно, стилист. Уговорил. Сколько времени ты можешь потянуть с ответом?
– Я сказал Поташову, что должен подумать несколько дней. Спешки ведь нет никакой, человек все равно уже сидит. А сегодня суббота…
– И ты что же, намекаешь, что завтра я должна ни свет ни заря продирать глаза и тащиться в Измайловский парк на свидание с Иваном? Мне завтра к десяти утра надо быть на работе, значит, по твоей милости я все утро должна провести бегом. Ну ты садюга, Стасов!
– Настенька, золотая, драгоценная! Ну хочешь, я тебя завтра утречком на машине до парка довезу? А потом от парка до Петровки. Проси что хочешь.
Настя прикинула, сколько минут сна она выиграет, если поедет на машине. Получилось не больше пятнадцати, но и это ценно, если учесть, как тяжело ей вставать, когда за окном еще совсем темно. Она тяжело вздохнула и стала звонить генералу Заточному. Конечно, идти на прогулку ей смертельно не хотелось. Но Стасову надо помочь. Для чего же существует милицейское братство, если не для того, чтобы выручать друг друга.
Наталья Досюкова еще раз тщательно пересчитала деньги. Пачка поменьше – Поташову для заключения контракта с частным детективом, пачка побольше – Виктору Федоровичу. Разложив деньги по конвертам, она подсела к телефону.