Чужая мечта
Шрифт:
— Ладно, Макс, — Белыч положил на мое плечо руку, — вы тут побудьте, пусть Петрович в себя придет, а я пойду прогуляюсь. Посмотрю подходы к холму.
Он бросил нам под ноги свой рюкзак, и бодрым шагом направился к холму. Спустя минуту его комбинезон с разодранным рукавом мелькнул на склоне, обращенном к Припяти.
Белыч появился с другой стороны, снова вернулся к ближнему склону, недолго попрыгал через что-то невидимое на самой вершине. Высота в этом месте была чуть меньше двадцати метров — где-то на уровне пятого-шестого
Вдруг, как будто что-то толкнуло его в спину — он пытался сохранить равновесие, но стоя на почти самом краю, сделать этого не сумел. Обрушился вниз, сгребая за собой комья земли и мелкие камни. Не размахивая руками как испуганная курица, успел сгруппироваться и, когда я уже был готов услышать мерзкий звук расколовшегося черепа, исчез. Исчез — не долетев до аномалии полуметра, растворился в воздухе!
Мы с Петровичем сидели, открыв рты, недоуменно переглянулись, и без команды подхватив наш груз, резво припустили к холму. Петрович, взбодренный лошадиной дозой стимулятора, не отставал ни на шаг и успел вовремя сбить меня с ног, когда над холмом показались три головы в касках П-26, с матерчатой маскировкой.
Бежали мы по обочине дороги, и это спасло нас от столкновения с появившейся троицей. Корень умудрился не только свалить меня, он успел просчитать направление моего падения, и теперь мы лежали в канаве, невидимые сверху. Но и нам ничего не было видно. Я смотрел, как в глазах Корня, крепко зажавшего мне рот, бешенство борется с любопытством, но победила, как всегда, осторожность. Он не давал мне подняться, пока над нашими головами не послышались легкие шаги кого-то из тех троих в касках. В руке Петровича появился «Глок».
Сверху послышались голоса:
— Ищи лучше, здесь где-то должны быть.
— А может, он их потерял?
— Если б потерял — вернулся бы давно. Но только не потерял. И сам куда-то пропал. Так что осторожно. Серый, конечно, сверху пасет, но, мало ли? Белыча не видно нигде, а это та еще скотина — засаду устроит и всё, отбегались мы с тобой, Макимот.
Петрович показал мне сначала два пальца и показал указательным на дорогу над нами, потом еще один, но показал в сторону холма. Это я и сам понял: двое на дороге, один на вершине холма — страхует. Однако, Макимот все-таки здесь!
— Твою мать! — послышалось от БТРа. — Ты посмотри, что они с Климом сделали!
Корень показал мне на кольцо бетонной трубы, торчавшей из насыпи, и легонько подтолкнул вперед.
— Ты чего орешь, лупень?! Услышат.
— Да ну, они уже свалили. Ты видишь? И Клим здесь, и Линь, и Кенор. И этот, новенький — Басалай.
— Не они это.
— Как не они? Вон партак приметный, а у…
— Я говорю, не Белыч со своими туристами группу Клима
— А кто тогда?
Мы уже влезли в трубу, и версию о том, кто так поступил с Климом и компанией, я уже не услышал. Здесь, в темном сыром жерле, звуки снаружи гасились, зато стало слышно шуршание снаряжения, шум нашего натужного дыхания и звонкие шлепки падающих капель воды из разрушенного стыка двух труб.
Петрович влез первым и первым достиг противоположной стороны дорожной насыпи, но высовываться не стал, присел в тени. Я устроился у него за спиной, снял Сайгу с плеча и приготовился к небольшой войне.
— Я его вижу, — прошептал Корень. — Метров с полста. Далековато. И… Белыча вижу. Вернее, голову его вижу. В воздухе висит, — он оглянулся на меня и добавил, — глазами вращает. Пропала. Фигня какая-то, ничего не понимаю.
Мне не было видно, о чем он говорит, к тому же мое левое колено попало в лужу — пришлось искать место посуше, и я просто пожал плечами.
— Опять появилась! Он нас видит.
Я не успел ответить, как раздался звук выстрела и пуля, выбив мелкую крошку из бетонной стенки, противно свистнула у меня между ног.
Петрович резко подался назад, сшиб меня в лужу, из которой я с таким трудом выбрался, и замер, прислушиваясь к внешним звукам. С полминуты было абсолютно тихо: я старался дышать через раз и неглубоко, Петрович, по-моему, вообще забыл как это делается, мы сидели неподвижно и с потолка капало ровненько мне за шиворот. Теперь мне стало не до мокрых коленок — я весь равномерно становился мокрым. Уже второй раз за два дня. Такие ежедневные ванны в холодной воде становились еще одной неприятной традицией.
Глаза приспособились к полумраку и стало видно, как по стенам нашего убежища порос сероватый мох, сверху, над головами свисают лохмотья засохшего ила. В метре от меня, в нижней части бетонной трубы образовался приличный разлом — трещина в ширину ладони, с глубокой промоиной в земле под ней. Из любопытства я заглянул в нее — метра полтора, не меньше, глубже ничего не видно. Взяв на прицел свою сторону, я замер.
— Давай гранату туда бросим и все дела, — раздалось снаружи со стороны Корня.
— Бросай, — отозвался человек с моей стороны.
Через секунду к нам влетела Ф-1, стукнулась о стенку, отскочила вниз и под ногами Петровича прокатилась ко мне. Я успел заметить перекошенное лицо Корня, раскрытый в крике рот, даже пару пломб в зубах.
Под нами глухо ухнуло, качнулся бетонный выгнутый пол, резко пахнуло болотом и фекалиями.
Я еще сидел, приходя в себя, а Петрович на миг высунулся из укрытия, несколько раз выстрелил и закатился обратно. В этот момент с моей стороны в трубе показалось чьё-то лицо, и теперь уже я разрядил Сайгу четырьмя выстрелами. На землю перед укрытием упало тело с головой, превращенной в кровавые ошметки — и шлем не помог.