Чужая мечта
Шрифт:
Тэюн дернулся, но Хару слегка толкнул его плечом, заставляя посмотреть на себя:
— Не обращай внимания. Он хочет, чтобы мы отреагировали и проявили себя не лучшим образом. Просто знает, что у него нет ни таланта, ни даже красивого личика.
Тэюн печально улыбнулся:
— Но он все равно меня бесит.
В их тихий короткий разговор внезапно вторглись:
— Простите, Пак Дэхён всегда был несколько грубым, — чуть поклонился Сато Нобу, который сидел возле Тэюна.
Когда Нобу без макияжа, он выглядит просто миленьким пареньком. Но с мейком он… немного жуткий.
— Вы из одного агентства? — с любопытством спросил Тэюн.
— Да, — кивнул Нобу, — Я, он и еще Чой Ындже.
Судя по тому, куда Нобу кивнул головой, говоря о последнем парне из их агентства, этот Ындже как раз с Дэхёном и сидит.
Разговор смолк, но Хару не нравилась эта ситуация. И не нравился Нобу. Это глупо, ведь тот ему ничего плохого не сделал, даже наоборот — извинился за знакомого, но… зачем он извинялся? Почему его слова и интонации звучат так, как будто он пытается намекнуть, что ему, симпатичному японцу, тоже было неуютно с двумя корейцами-сплетниками? И это если опустить тот факт, что поведение шестнадцатилетнего парня просто не может быть таким приторно-милым. Он явно играет роль.
Пак Дэхён еще какое-то время рассуждал о том, что в этой индустрии слишком много внимания уделяют красивым, а талантливым — мало. Но Хару его бубнеж даже не особо отвлекало. Он думал.
Самым обидным в словах Дэхёна было то, что он прав. Успех Хару — это чисто успех благодаря внешности. Партию ему отдали авансом, он все еще плохо танцует, просто теперь это не так заметно. И в плане вокальных техник он не силен. Остается вопрос — сможет ли он петь и танцевать одновременно, выдержит ли четырехминутное выступление и сможет ли хоть как-то оправдать свои высокие показатели в зрительском голосовании. А главное — должен ли?
Если следовать договоренности с Минсо, то им просто нужно не пропускать тренировки и хотя бы пытаться нормально выступить перед зрителями. Когда станет понятно, что они по навыкам не дотягивают до дебюта, зрители перестанут так неистово за них голосовать. Исходя из этого плана, Хару следовало просто быть в общей массе вокалистов, плестись где-то в середине. Но он почувствовал острую необходимость захапать себе самую желанную партию, а дальше как в тумане. И что теперь? Сделать вид, что это было временным помешательством? Или что он так устал, что не способен на подобный подвиг снова? Но… сможет ли?
Взять ту же проходку перед камерой, которую он репетировал с Минджи. Хару не хотелось этого делать: глупая идея, дурацкая обязанность, лучше было бы просто танцевать со всеми. Но сейчас ему самому стыдно за то, что из-за плевой задачи он продержал Минджи так долго, хотя мог просто сразу сделать все хорошо. Как и положено актеру. Сколько еще будет похожих случаев? Себя-то не обманешь, он всегда будет знать, что не сделал что-то не потому, что не смог, а потому, что ему надоело, он сдался.
Он уже на шоу. О нем уже говорят, его уже знают в лицо. И ему будет стыдно, если после этого шоу про него будут говорить «тот красавчик, который не справился с нагрузкой».
Что
Но… хочет ли он этого?
Он оказался на развилке. Вариант первый — он в энергосберегающем режиме проживает следующие несколько недель, его исключают, потом он периодически испытывает чувство стыда за то, что сдался, не проявил себя… подтвердил, что у него нет ничего, кроме красивой мордашки. Вариант второй — он впрягается в работу в полной мере, учится и прогрессирует и, скорее всего, дебютирует, как айдол. Странно, но второй вариант вызывает меньше отторжения, хотя работа айдола пугает. С другой стороны — подзаработает, наберется опыта, станет популярен. Потом будет проще найти работу, как актеру. Да и… Тэюну нравится. И танцевать нравится, и петь.
Значит — хватит ныть, пора играть по-крупному. Лучше сделать, чем потом корить себя за то, что сдался, не попробовав.
Окончательно принятое решение ощущалось приятно. Если так подумать, он ведь все это время был словно в позиции жертвы — не он сюда пришел, а его заставили. И танцевать заставляют. И петь. И милым перед камерой выглядеть тоже заставляют. Это бесило, ведь он не мог изменить обстоятельства. Но, получается, можно было поменять собственное отношение.
Когда прозвучал сигнал заходить на площадку, Хару свою вступительную часть отснял быстро. С танцем было чуточку сложнее, но тут ему может помочь только практика, а времени на нее нет.
Уже будучи одетыми для записи выступления, они все равно дважды прогнали выступление в качестве репетиции, а потом еще три раза — со съемкой.
Хару старался. Счастливой улыбкой камеру сразить не пытался — не его стиль, по всей видимости, — но позволил себе усмехнуться в начале, подмигнуть в середине и загадочно улыбнуться в конце. Наставники его хвалили, Пак Ханбин ради похвалы даже повторно вышел к трейни — режиссеры и продюсеры наблюдали за всем из соседнего помещения. Он отметил Хару отдельно за «сценическое присутствие».
Даже когда стафф был полностью доволен отснятым материалом, в общежитие они не поехали. Снова записывали обращения к зрителям, делали несколько постановочных кадров для динамичного выпуска, некоторых трейни попросили дать интервью.
Вообще, эти интервью записывали с момента заселения. Периодически кого-то вызывали в отдельное помещение, там нужно было перед камерой рассказать о своих эмоциях в ходе подготовки номера. Но Хару прежде ни разу не вызывали. В этот раз пришлось давать сразу несколько интервью. Первое — постановочное, словно он готовился выйти на сцену и сказал пару слов о волнении перед началом. Второе — уже более спокойное, где нужно было рассказать подробнее о чувствах. Рядом с камерой сидела женщина из стаффа, она задавала уточняющие вопросы.