Чужая роза

Росси Делия

Алессандро Абьери

Женщина в его руках пылала. Горела чистой, незамутненной страстью, и эта страсть была такой искренней, такой безоглядной, что в душе рвались последние путы, последние сдерживающие щиты. Плевать на тайны, что окружают чужестранку. Плевать на доводы разума. У него еще будет время со всем разобраться. Главное другое.

«Не отпущу! Мое!» — стучало внутри, а он и не думал спорить. Не отпустит. Алессия — его. Со всеми своими загадками, с необычной магией и непонятным даром, с которым они с Форнезе так и не смогли разобраться. Его. Только его. Он чувствовал это с первого дня, читал в глубине янтарных глаз, ощущал в теплом дыхании чужестранки и желал ее с того самого

мгновения, как впервые встретился взглядом. Алессандро хорошо помнил, сколько ночей провел без сна, пытаясь избавиться от непонятного влечения к Алессии. А в итоге осознал только одно. Эта женщина — его. Ее дурманящие губы, ее пахнущие розовым маслом волосы, ее пышная, упоительно мягкая грудь. Его. Только его. Не отпустит. Не позволит уйти. Не отдаст. Все, время сомнений закончилось. Сегодня он окончательно это понял. Стоило увидеть танцующую в лунном свете девушку, стоило вдохнуть ее аромат и прикоснуться к невидимой дымке души, и мысли о том, чтобы прислушаться к настойчивым просьбам друга и приглядеться к контессе Морелли или к дочери графа Канкредо показались глупыми и никчемными. Как и затеянный кастра авиди. Зачем он собрал этих людей? Все они боятся его темного дара и от души желают очередному «дьявольскому отродью Абьери» гореть в аду. Так для чего ему терпеть их неискренние славословия и заискивающие улыбки? Почему бы не разогнать эту свору и не сделать то, чего так яростно желает душа?

Тихий стон ударил по натянутым нервам, прошелся огненной искрой по венам, разжигая внутри настоящий пожар, и он потерялся в мощном, взрывающем мозг желании.

Роза. Алая роза чужой страны.

Кровь кипела, в штанах давно уже стало тесно, почти до боли, губы горели, впиваясь в податливые уста, а в голове стучало одно — подняться наверх, в спальню, увести туда Алессию, спрятать от чужих взглядов. Чтобы наедине. Чтобы только его.

Девушка провела ладонями по лицу, совсем как тогда, когда он представлял это в своем воображении, он ухватил губами ее пальчики, чуть прикусил один из них — легко, лаская, — и неожиданно почувствовал во рту привкус крови.

— Что это? Тебе больно?

— Всего лишь давний порез, — прошептала Алессия и потянулась к нему. — Просто задела ранку, но это мелочи.

Горячее дыхание сбивало с мыслей, путало их, и он, не прерывая поцелуя, подхватил девушку на руки и понес в дом, почти не разбирая дороги, лишь краем сознания прислушиваясь к происходящему вокруг. Алессия доверчиво обняла его за шею и прижалась к груди, и это ощущение невесомого тела, ласка искусных, как оказалось, губ и сбивающий с ног розовый аромат сводили с ума, лишали благоразумия, напрочь вышибали любые рассуждения, оставляя одно лишь желание.

Ступени лестницы, пролет, коридор — все осталось позади, он уже видел закрытую дверь спальни, когда из-за спины раздался встревоженный голос.

— Ньор герцог, пожар!

Конечно, пожар, ведь у него внутри все горит…

— В главном зале пожар! — пробивался сквозь затуманенное страстью сознание отчаянный крик.

Абьери замер, крепче прижал к себе драгоценную ношу и медленно повернул голову. Он не хотел этого слышать. Он не хотел впускать реальность в окутавшее двоих яркое пламя. Но реальность в виде перепуганного Джунио кричала и махала руками, и ему пришлось оторвать от себя Алессию и поставить ее на ноги.

— Что горит?

— Ваш трон.

— Что значит, трон?

— Там, внизу. Полыхает костром, — испуганно повторил Джунио.

— Неужели сами потушить не смогли?

Он мотнул головой, пытаясь собраться с мыслями, но сердце гремело в груди так громко, что не давало сосредоточиться.

— Мы пробовали, не получается!

В голосе слуги слышалась паника.

— Он горит и не сгорает. И огонь больше никуда не идет.

— Ты что, пьян?

Абьери с сомнением посмотрел на Джунио.

— Нет, ньор герцог, клянусь святым крестом,

в рот ничего не брал, — задохнулся тот.

Сейчас с Джунио слетела вся бравада, и слуга выглядел бледным и перепуганным.

— Хорошо, я спущусь, — поморщился Абьери и повернулся к Алессии. — Побудь здесь и никуда не уходи, — распахнув дверь спальни и легонько подтолкнув девушку, велел он. — Я разберусь и приду.

Ответом ему был затуманенный, еще не отошедший от недавнего поцелуя взгляд. Ох как же ему понравилось то, что он увидел! И тьма довольно заурчала внутри, превращаясь из дикой и необузданной в сытую и довольную. Алессандро фиксировал все это краем сознания, не в силах отвести взгляд от раскрасневшейся, растрепанной девушки. И сразу представилось, как хороша она будет в его постели, на ярком шелке покрывала…

— Ньор герцог, скорее! — поторопил Джунио, от страха не соображающий, как непозволительно себя ведет.

— Ничего не бойся, — тихо сказал Алессандро Алессии, закрывая дверь спальни, и обернулся к Джунио. — Да не дрожи ты так, — поморщившись, велел слуге и пошел к лестнице.

***

Внизу было шумно. Гости жались по стенам, переговаривались, со страхом глядя на старинный трон, помнивший еще его прапрадеда, и выглядели бледными и растерянными. Что ж, их испуг был понятен. Трон горел. Гудящее пламя столбом било в алый балдахин, рассыпалось злыми искрами по бархату подлокотников, растекалось по каменному возвышению и снова поднималось вверх, как диковинный огненный фонтан. Марко и пара магов пытались унять огонь с помощью заклинаний, но тот и не думал подчиняться — горел ярко и победно, на страх и удивление всем вокруг.

Алессандро замер. Что за дьявольщина?

Он подошел ближе. Пламя метнулось в его сторону, закрутилось вокруг рук, скользнуло к лицу, но он не почувствовал ни боли, ни жара.

— Сандро, не двигайся! — донесся до него взволнованный голос Марко, и Абьери повернулся в сторону друга. — Да не шевелись ты, кому говорю?! — кричал тот и делал отчаянные пассы, пытаясь унять непокорный огонь.

Вот только Алессандро не чувствовал от этого пламени угрозы. Смотрел на яркие желтые языки, лижущие его ладони, и ощущал внутри странный отклик. И тьма забилась в самый дальний угол души, ушла, съежилась, даже призрачная маска почти растаяла. И он, не понимая до конца, что происходит, уже торопился шагнуть вперед, к несгорающему герцогскому трону. Ближе, еще ближе, руки ложатся на подлокотники, он откидывается на обитую бархатом спинку, жар огня охватывает тело, повторяя тот, в котором совсем недавно пылали они с Алессией, проникает внутрь, подбирается к сердцу… Тьма пытается сопротивляться, но огонь сильнее. Он теснит черноту, сгоняет ее с насиженного места, вынуждает сдаться, и та неохотно отползает, растворяется, теряет силы…

— Араэсто магриби эон! — прогремело за пределами огненного круга, и в тот же миг пламя погасло, не оставив и следа. А он смотрел на довольно улыбающегося друга и едва сдерживал рвущиеся с языка ругательства. Еще бы немного — всего несколько минут, и он, возможно, сумел бы освободиться от темного наследия, испепелил бы его в этом странном огне, избавился бы от последствий нарушенной клятвы. Мадонна…

— Сандро, ты как? Сильно пострадал? Зачем ты вообще сунулся в самое пекло? — частил Марко, а он глядел на друга и с трудом держал себя в руках.

— Что это было? — подал голос Паоло Морелли, старый и опытный маг столичной гильдии.

В зале стало шумно, гости приходили в себя, шептались, тянулись к выходу, торопясь покинуть дворец, а Абьери пытался понять, откуда взялся странный огонь и чья магия его вызвала.

— В зале есть огненные маги? — спросил он Марко.

Форнезе обвел взглядом перепуганных, медленно отступающих к выходу гостей, и покачал головой.

— Никого.

Что ж, он и не думал, что будет просто. Еще и Гумер куда-то делся. Проклятая псина. Где ее носит?