Чужая рука на запястье

Жукова Елена Альбертовна

– Нет нужды, Эйри, я проверял. Состояние твоего счета на тот момент не изменилось. Последнее списание было на воздушной парковке. Там, где ты оставляла лёт перед походом к Тори.

– Не может быть, – я прошептала это одними губами, и чтобы удостовериться запросила информацию по счету.

Данные совпали с версией Граста. Я почувствовала, как волосы зашевелились на моем затылке.

– Ты понимаешь что-нибудь? – спросила я, слепо глядя на экран.

Граст поднялся и подошел ко мне.

– Я понимаю пока только одно, дорогая. Тебя хотят

убить. Ты, конечно, можешь обвинить меня в том, что я ничего не делаю, чтобы выяснить, кто этого хочет, но поверь, я делаю все, что в моих силах. Поспи. Подумай, кто бы это мог быть. И поговорим об этом утром. Что-то я устал.

Я кивнула и он, тихо шурша мантией, вышел.

Глава 8

Монстрообразный, латаный-перелатаный лёт Гордона Кита грелся под щедрыми солнечными лучами, тускло отражая их от своей черненой поверхности. Я вздохнула, обходя его корпус. Соскучилась по полету. По Малышу. По свободе, которую он мне дарил. Да, челнок, по утренней поре совершенно пустой, тоже быстро доставил меня в Рабочий город, но только до станции, а оттуда я мерила шагами оставшееся расстояние. Нужно было хотя бы воздушку попросить у Граста. Нет, он бы и лёт мне выделил без единого слова. Но уходила я из Центральной башни тайком, поэтому пояснить с вечера для чего мне воздушка, так же как лёт, я бы не смогла.

Старые ржавые железки валялись в живописном беспорядке. Какие-то кольца, втулки, гайки, листы, крыльчатки, шлейфы – чего только не было под ногами. Справа у стены горой высилось нечто бесформенно-угловатое, прикрытое огромным куском грязного брезента. Развешенные по стенам разного калибра и, вероятно, назначения инструменты, напротив, размещались в строгом порядке. Здесь не было красивых стеллажей, их роль выполняли полки, собранные из ржавых листов железа, уложенных порой в несколько слоев. Зато ими были увешены почти все стены вплоть до арочного потолка. Измазанные в масле и прилипшей пыли воздушки валялись около импровизированных стеллажей.

Я взглянула наверх. Огромные металлические балки протянулись во всю ширину небольшого ангара, который Гордон скромно называл гаражом. С балок свисали толстые цепи, а на цепях держалось что-то большое и черное, что с ходу даже не угадывалось. Кит так и не разорился на транспортировочную воздушку. Я почувствовала, как совесть заворочалась внутри, ведь могла бы и подарить ее ему, но все время забывала. Запах ржавчины, масла, керосина и черт знает чего еще стоял плотной стеной, не впуская внутрь ни глотка позднего утра.

Я аккуратно обошла очередную кучу железа, жавшуюся к огромным разноцветным бочкам с облупившейся краской, и увидела хозяина ангара, склонившегося над металлическим столом. Перед ним, как перед патологоанатомом, лежала турбина. Корпус ее раскрылся, обнажив внутренности. Но Гордон был занят другим. В одной руке он держал какую-то плату, а в другой паяльник. Запах канифоли достиг моего носа, и я тут же чихнула. Вот ведь, сама запах люблю, а организм мой на дух его

не выносит. Гордон повернулся ко мне, глядя огромным глазом через прицепленную к ободу лупу.

– Оклемалась? – кивнул мне мужчина. – И сразу к Малышу?

Он ткнул паяльником в сторону подвешенного непонятного контура, и я чуть не села на усыпанный железками пол. От моего лёта остался лишь этот куб? А где его корпус? Где салон? Где, в конце концов, его блестящий черный фюзеляж? Ну хоть часть?

– Да не переживай. Починю – будет как новый. Даже лучше. Видела моего Сокола?

Я медленно задумчиво покивала. Да уж, его Сокола я видела. Заплатка на заплатке. И мой малыш тоже будет таким монстром?

– Красавец?

Я удивленно обернулась. Красавец? Кто? Сокол?

– Гордон, но Малыш же будет с виду целым, да?

– Почему это с виду? – удивился механик, укладывая паяльник на подставку. – Он и будет целым. Конечно, я кой-чего добавлю, кое-что скрою, но видно этого не будет. Правда, работы тут на месяц, не меньше.

Я снова расстроенно покивала.

– Ты можешь отвезти его к вам. Ваши ребята сделают это дней за пять, – заметил он выражение моего лица.

Я испуганно повернулась к нему. Лупу мужчина переместил вверх так, что теперь я смогла рассмотреть его пропитанное маслом чумазое лицо. Механик достал из-под какой-то банки грязную тряпку и, протирая ею руки, подошел ближе.

– А чего ты и вправду им его не отдала? – Гордон протянул вытертую руку мне для приветствия. С удовольствием ее пожала. – Они же у вас там башковитые. Я, вон, гляжу, понапаяли всяких штук тебе. А программы… – он закачал головой. – Мой Кит даже не понял пока до конца что к чему.

– Понапаяли? Программы? – я оживилась. – Что ты нашел?

Гордон посмотрел на меня, прищурив левый глаз.

– А ну пойдем-ка, покалякаем там.

Он указал на видневшуюся позади него небольшую дверь, ведущую в святая святых гаража – лабораторию. И я последовала за ним.

Перешагнув через высокий импровизированный порог, возникший благодаря тому, что дверь была вырезана прямо в металлической, утыканной заклепками стене, я попала в мир чистоты. Гордон уже успел снять перед входом свою куртку и теперь залезал в чистый комбинезон прямо так, в грязных штанах и ботинках. В углу кабинета, напичканного экранами, клавиатурами, подставками и платами, высился шкаф самоочистки, а за ним ютился маленький столик с чайником и тремя чашками.

– Чай будешь? – поинтересовался механик.

– Буду. Погоди, я тебе свежего привезла, из нового урожая. И еще кой-чего.

Я выгрузила из рюкзака пакет с чайным сбором высшего сорта, поставлявшегося только жителям Центра, и кулек со вкусно пахнувшими ватрушками. Гордон улыбнулся.

– Помнишь, что я люблю выпечку. Только твоя соседка меня не жалует, а ведь у нее самые вкусные ватрушки.

– Это не ее, Гордон. Это из Центра, – разочаровала я его. – Я дома не была еще. С выпечкой миссис Шелли не сравнится, но тоже вроде неплохие.