Чужая рука
Шрифт:
Когда, слегка задыхаясь, он выбрался на Свердлова и дошел до дома, где жил мальчик и квартировал Парщиков, то испытал уже самое настоящее изумление, нежели перед бликующим айлантом. На изгибе улицы был припаркован знакомый сине-белый «жигуленок», а за рулем сидел не кто иной, как следователь Пилипенко. Увидев Жарова он недовольно покачал сморщенным лицом:
– Опаздываешь.
Все разрешилось просто, безо всякой мистики. Оказывается, вчера, еще за первой бутылкой вискаря, они договорились
Пилипенко часто прибегал к такому методу: неожиданно напасть на подозреваемого и не допросить, а как бы просто побеседовать с ним в привычной ему обстановке. Капитан Парщиков должен был вот-вот вернуться с суточного дежурства.
Ждать пришлось недолго: послышался шум автомобиля, скрежет раскрываемой ракушки. Где-то наверху, невидимый за поворотом, Парщиков заводил свою «девятку» в гараж.
Через минуту он прошел мимо них, едва глянув в сторону темной милицейской машины. Преступник мог тоже так поглядеть: не ускорять же ему шаги, не закрывать голову руками…
Пилипенко высунулся из окна машины и бодрым голосом окликнул его.
– Так я и знал, что это вы, – с грустью проговорил Парщиков.
– Считайте, что мы напросились к вам в гости, – сказал Пилипенко.
Парщиков стал препираться по поводу законности вторжения. Пилипенко напомнил, что его машина на ходу и разговор можно провести и в управлении. Капитан был вынужден пригласить незваных гостей.
Устроившись поудобнее на предложенном стуле, следователь объяснил, что возникла необходимость снова воссоздать картину вечера убийства – в надежде, что всплывут некие упущенные детали.
Парщиков заговорил с некоторым раздражением в голосе:
– В тот вечер мы с Лилей… С госпожой Косаревой, моей невестой, ходили в кино. Как я уже неоднократно вам говорил. Фильм закончился в девять с чем-то, вы это проверили.
– Да, мы проверили, – подтвердил Пилипенко. – Ваше алиби на момент выстрела на Цветочной подтверждает не только сама Косарева, но и работники кинотеатра «Спартак». Расскажите же всю правду. Что было потом? Нам ведь все известно, кого вы покрываете. Не волнуйтесь, несовершеннолетнему, ему много не дадут. И мы все равно его посадим, дадите вы показания или нет.
Было ясно, что Парщиков колеблется. Он опустил глаза и несколько секунд рассматривал свои ногти.
– Придется рассказать, – наконец, вздохнул он. – Я отвез Лилю домой и поехал к себе. Вошел в комнату и сразу почувствовал запах пороха. Пистолет был на месте. Я понюхал ствол. Из пистолета явно стреляли. Вошел в комнату Митьки. А он плачет, сам не свой. И что же ты наделал, гад? Он рассказывает, что стрелял в кого-то, сразу убежал. Мне было его очень жалко. Мы с ним серьезно поговорили, я строго-настрого приказал никому не рассказывать. Но вы его прижали на допросе, и он раскололся. К чести его сказать: обо мне смолчал.
– В жизни каждый должен совершать свои собственные ошибки, – сказал Пилипенко. – Когда на другой день или позже вы узнали, что убит был именно Лазарев, то, как и записано в протоколе первого допроса, испытали чувство глубокого удовлетворения…
– Я уже говорил. Не хочу это снова обсуждать. Можете привлечь меня за недонесение. Готов ответить.
– Да не будем. Не велика беда, – сказал следователь.
Уходя из этого дома, он завернул на половину хозяев, Жаров остановился в дверях. Митька к тому времени безмятежно спал. Пилипенко напомнил его матери, что на следующий день назначен следственный эксперимент.
Был сам Пилипенко, Минин с телекамерой, мать мальчика – сухая, изможденная женщина, вынужденная работать сразу в нескольких местах, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Парщикова не допустили: не стоит смущать мальчика. Жаров тоже напросился, но Пилипенко поставил ему условие: будешь играть роль убитого, сэкономив тем самым, государственные деньги на гонораре профессиональному статисту.
Все вошли в комнату, Митька остановился посредине, не зная, что ему делать.
– Ну, поехали, – скомандовал Пилипенко.
– Мотор! – тихо произнес Жаров.
Минин включил камеру. Митька повернулся, подставил стул к выступу в стене, некогда бывшим печью, достал сверху ключ. Слез, направился к письменному столу, отпер и выдвинул ящик, взял пистолет. Оглянулся на взрослых, которые наблюдали за ним, правильно ли он все делает? Минин снимал.
– Не тормози, – сказал Пилипенко. – Делай все точно так, как делал тогда.
Мальчик дунул в ствол и спрятал пистолет в карман куртки. Вышел на улицу, взрослые двинулись за ним.
Процессия обогнула здание общежития санатория, перешла улицу и ступила на лестницу. Это была крутая длиннющая лестница, по таким народ предпочитает только спускаться, пользуясь в обратном направлении городским транспортом.
Жаров догнал Мальчишку, пошел с ним рядом.
– Постой-ка, – сказал он. – А почему ты выбрал именно этот путь? Куда ты хотел выйти – на автовокзал?
– Не знаю, – сказал Митька. – Просто вниз, в город.
– Он учится в 9-й школе, – напомнила мать. – Так и ходит, по этой лестнице. Привык.
– Тебе не казалось, что тебя что-то влечет, именно этим путем?
– Не знаю, – ответил мальчик. – Просто шел и все.
– Что у тебя на уме? – спросил Пилипенко, когда они чуть отстали вдвоем. – Не думаешь ли ты, что Парщиков или Косарева применили к мальчику гипноз? Или того хуже – магию вуду.
Жаров помедлил. Рассказать про куклу с пистолетом? Но друг просто поднимет его на смех, и все.
Вот и угол цветочной. Жаров, изображая жертву, достал сигарету, размял, закурил.