Чужая вина
Шрифт:
Алла мельком посмотрела на мать, махнула рукой и ничего не ответила. Вдвоём они зашли к врачу, но пробыли там ровно минуту.
Выйдя из кабинета, Ася с негодованием спросила дочь:
– Как так получилось, что вы с Леной не взяли направление, когда ходили в больницу? Почему она тебе не подсказала? А ты сама о чём думала?
– Оно, наверное, у меня было, просто не помню, куда я его положила. На столе не нашла, – беспечно ответила Алла.
– А куда ты свой страховой полис положила, тоже не помнишь? Почему у тебя сейчас только ксерокопия? – мать старалась приглушить вырывавшийся
– Мама, не приставай ко мне, я думаю, – ответила дочь.
– О чём это, интересно знать? – с раздражением спросила Ася.
– Думаю, что нам нужно вызвать такси и съездить домой, чтобы ещё раз поискать это направление. Я точно помню, что где-то валялась какая-то бумажка из больницы. Вот только сегодня утром я её почему-то не увидела, – задумчиво ответила Алла.
Ася сначала посмотрела на неё, затем на многочисленные сумки и пакеты, что они привезли из дома, тяжело и глубоко вздохнула, представляя, как они, а точнее она одна, потащат всё это назад. Дочь на костылях, впереди – скользкое крыльцо… Дворник, очевидно, давно ушёл по своим делам.
Женщина ещё раз вернулась в кабинет, из которого они только что вышли:
– Скажите, где нам взять это направление на госпитализацию? Может быть, вы нам его выпишете? Вы же хирург-травматолог. Так вроде бы на табличке написано, – спросила она, обращаясь к врачу, который ей больше напоминал торговца корейскими салатами в супермаркете возле их дома. Однако между ними все же было существенное отличие – врач с корейской фамилией Ким говорил на чистейшем русском и был одет в белоснежный халат и такую же, кипенно-белую, шапочку, а не клеёнчатый фартук поверх синего халата, как у его однофамильца из магазина.
– Направление можете взять в вашей поликлинике, по месту жительства. Без этого вас в больницу не положат. Я здесь принимаю больных на госпитализацию в стационар, а не выдаю направления. Пожалуйста, не мешайте мне работать, – женщину откровенно выгоняли из кабинета.
Ася вышла в коридор, опустилась на скамейку рядом с дочерью.
– Мам, я тут у проходящей медсестры узнала, что с девяти тридцати в тридцатом кабинете принимает заведующий хирургическим отделением, я к нему подойду, спрошу направление. Он должен меня помнить, я именно к нему тогда с Леной попала на приём. Он ещё обедал, не хотел меня смотреть, но потом всё равно согласился.
По коридору шёл высокий, грузный мужчина лет шестидесяти. Из-под белой шапочки врача выбивались седые кудрявые пряди. Из-за близорукости Ася облик врача видела нечетко, а когда его окружили пациенты, вмиг вскочившие со своих мест, то и вовсе потеряла его из вида.
Алла, не раздумывая, быстро поскакала к этому мужчине на своих костылях и мигом пролезла сквозь толпу поближе к врачу.
«Как быстро она научилась бегать на костылях», – подумала Ася, пытаясь разглядеть среди обступивших врача пациентов свою дочь.
Подойдя ближе, она услышала звонкий голос Аллочки:
– Вы меня помните? Я несколько дней назад была у вас на приёме. Вы тогда еще велели мне сделать повторный рентген ноги, а потом сказали, чтобы я приходила сегодня к восьми часам утра, меня в больницу должны были положить. Вот
– Вы меня терроризируете, – отозвался врач на слова обратившейся к нему девушки, и уже через несколько минут довольная Алла появилась около Аси и сказала:
– Ну вот, я обо всём договорилась. Сейчас мне направление напишут и отведут в палату, в которой буду лежать.
«Я где-то видела этого врача раньше. Очень уж он похож на доктора Айболита, только сказочный персонаж гораздо субтильнее. Интересно, где мы могли встречаться раньше?» – про себя размышляла Ася, улыбаясь энтузиазму дочери и радуясь, что ситуация с потерей направления, без которого лечение было под угрозой, разрешилась так благополучно.
В палате, куда положили Аллу, справа от входа стоял огромный холодильник «Полюс» с распахнутой настежь дверцей.
– Мам, он что, не работает? Куда же я свои продукты буду складывать? Ты обещала, что холодильник в больнице будет, – растерянно сказала дочь.
– Аллочка, он работает! Его, по-видимому, размораживали и отключили. Видишь, палата пустая, мы в ней первые. Занимай любое место, какое хочешь.
Девушка ловко прыгала на костылях между кроватями, поочередно останавливаясь у каждой из них, чтобы присесть и попробовать удобство матраса.
– Мам, почему тут кровати такие жесткие? Зачем тут доска под матрасом? – Алла с интересом рассматривала впервые увиденную конструкцию.
– Тут панцирная сетка, и чтобы она не прогибалась, надо… – начала было пояснять Ася, но, не дожидаясь полного ответа, дочь задача очередной вопрос:
– Мам, тумбочка такая маленькая, как я все свои вещи там умещу? Можно мне ещё одну занять? – на кровати, которую облюбовала Алла, оказалось все содержимое пакетов: книги, аудиоплеер, диски, тетради, одежда, косметика и много чего ещё.
Ася только собралась ответить, как в палату зашла женщина лет сорока, с забинтованной рукой, и с порога объявила:
– Здравствуйте, меня зовут Валентина, давайте знакомиться.
Ася неуклюже шла домой, невольно поскальзываясь на дороге, полностью покрытой ледяной коркой, которая была предательски присыпана выпавшим снегом.
«Не хватало ещё и мне упасть и сломать себе что-нибудь. Ну, например, правую ногу. Так сказать – для симметрии. Тогда с дочерью будет полный комплект. Тьфу-тьфу. И что за дурные мысли лезут мне в голову?!
Не сглазить бы саму себя ненароком. Нужно подумать о чём-нибудь другом… Где же я могла видеть этого доктора? Не в детской же книжке, что я когда-то читала Аллочке на ночь, про Айболита. В детстве Чуковский был её любимым писателем… Ах, да! И как я сразу не догадалась?! Как только про детство вспомнила, так сразу всё встало на свои места. Он же очень похож на моего отца. Правда, папу в белом халате я видела только один раз в жизни, да и то – в накинутом на плечи, когда он приходил ко мне в больницу, где я валялась с воспалением лёгких. Папа… О господи! Как же я могла забыть!» – с этими мыслями Ася споткнулась о невидимую ледяную кочку и только чудом смогла устоять на ногах, удерживая баланс благодаря объёмной сумке, в которой лежала верхняя одежда дочери.