Чужая вина
Шрифт:
Стартовый пистолет… Как сигнал к началу забега. Пират помнил этот звук по второму — и последнему — классу старшей школы, когда они с друзьями, чьи имена он уже позабыл, курили травку под трибунами возле беговых дорожек. Забавно мозги устроены, что и говорить. Он потянулся за повязкой.
Глава 22
Пират открыл дверь. Да, это она: загорелая, подтянутая женщина, постарше Сюзанны, но и покрасивее, только красота ее мягче, деликатней. Юбка до колен, блузка с короткими рукавами,
— Здрасьте, — брякнул Пират.
— Здравствуйте, мистер Дюпри, — сказала она. Увидела повязку и сразу отвела взгляд. Пирата это развеселило. — Спасибо, что согласились… повидаться со мной. — Похоже, нервничает. Пирата развеселило и это.
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — ответил он. Шутка. К тому же одна из лучших — и так быстро родилась!
Она растерянно моргнула. Ее мягкие нежные губы чуть приоткрылись, но она так и не придумала, что сказать.
— Нелл, да?
— Да.
— Входите, Нелл. — Он отошел в сторону и жестом пригласил ее в номер. — Это люкс.
Она вошла, оглянулась. Слева спальня, справа гостиная. Свернула направо.
— Присаживайтесь, — сказал Пират, указывая на диван.
— Я ненадолго.
— И все же.
— Спасибо.
Похоже, вежливая дамочка. Приятная, вежливая дамочка, ткнувшая в него пальцем и обвинившая в убийстве, которого он не совершал. Всего лишь испытание. О да. Эта встреча, когда она так близко, испытывает его умиротворение. И в этот момент Пират кое в чем убедился, да так, как никогда раньше: он с честью выдержит это испытание.
— Выпить не желаете?
— Нет, спасибо. Я пришла, чтобы…
Пират перебил ее — не грубо, конечно, но разве он не вправе… как это говорят? Задавать тон? Ага. Он был вправе задавать тон.
— У меня есть кока-кола, апельсиновый сок, спрайт и «Калуа», — объявил он, открывая мини-бар. — И еще алкоголь: пиво и вино. Лично я буду «Калуа».
— Нет, спасибо, ничего не надо, — сказала она, присаживаясь на край дивана.
— Напрасно. Я-то хотел сказать тост. — Какая отличная и неожиданная идея — тост! Его мозг работал во всю мощность, выплевывая шутки одну за другой, чего не случалось уже… много лет. Двадцать, если быть точным. Пирату начинало казаться, что этих лет и не было. Он покосился на Библию на кофейном столике и с трудом поборол внезапное желание подергать золотую закладку.
— Ну, если так… — смущенно выдавила женщина.
— Я налью два бокала.
— Мне совсем чуть-чуть.
— Одну капельку.
Он протянул ей бокал. Их пальцы соприкоснулись. Кожа ее — кожа на пальце, столкнувшемся с его пальцем, — была горячей на ощупь. Счесть ли это знаком? Не зная, как распорядиться этим фактом, Пират отложил его для дальнейшего использования. И тут у него родился идеальный тост.
— За мир! — сказал он, нависая над гостьей. Они чокнулись. Глотнув, Нелл закатила глаза,
Она поставила бокал и посмотрела ему в лицо.
— Я понимаю, что никакими словами мне не удастся вернуть того, что вы потеряли…
— Никакими словами или поступками, — поправил он.
Ее передернуло. Мило.
— Вы правы, — признала она. — Никакими словами или поступками. Но в свое оправдание я могу сказать лишь одно: мне очень жаль, что так получилось. Я не хотела причинить вам вред.
Пират сделал большой глоток «Калуа», выждал немного, пока улягутся эмоции.
— То, что вам жаль, я понял. А вот ту часть про «не хотела вреда» повторите.
Она послушно кивнула. Женщина из другого, лучшего мира. И знаете что? Нора тоже такой казалась. Нора, ее дочка. А это уже становится интересно. Что известно мамочке? Наверное, ничего. Если Нелл не упомянет о Норе через минуту-другую, то совершенно точно. Нора превращалась в иголку в стоге сена. Пират еле сдержался, чтобы не потереть руки.
— Я, конечно же, хотела причинить вред настоящему убийце, — объяснила Нелл. — Но опознание было абсолютно достоверным…
Достоверным? Уж в вопросах веры он разбирался. К тому же не считая этой принадлежности к далекому лучшему миру, сходства между матерью и дочкой не наблюдалось. А не пытаются ли они его одурачить? Пират был готов к этому, готов к чему угодно. Он расплылся в обманчиво дружелюбной улыбке.
— То есть я действительно считала, что убийца похож на вас. Теперь я понимаю, какую ужасную ошибку совершила…
— Чем он был на меня похож?
— Зачем нам сейчас вдаваться в подробности? Я ведь уже признала, что совершила ошибку.
— Чем он был на меня похож?
Она снова дернулась, но уже не так заметно. Это не принесло Пирату былой радости. Он склонялся к мысли, что она ему не нравится. Эй! Забавно, да? Ведь на самом-то деле он ненавидел ее до глубины души. Извините, поправка: ненавидел бы до глубины души, если бы не обрел умиротворения.
— Овалом лица, — сказала Нелл. — И глазами.
— Глазами? — Он повернул голову так, чтобы она видела повязку.
Она заговорила тише:
— У него были голубые глаза. Как у вас.
— Как у меня? — Он приподнял повязку, позволив ей как следует рассмотреть то, что раньше было скрыто.
Повисло молчание.
И тут на него обрушился гневный глас небес, и глас сей пронзил его насквозь. «Власть моя обретается в тайном месте». Бесспорно, это был голос Бога. Пират почувствовал себя великаном.
Опустив повязку, он повернулся к ней лицом. Она плакала. Не издавала ни звука, но слезы сбегали по ее щекам двумя серебристыми ручейками. Он какое-то время молча наблюдал за ней. И ему это нравилось — пока не надоело. Он встал, достал бутылочку «Калуа», открутил пробку и протянул гостье бокал.