Чужая здесь, не своя там. Дилогия
Шрифт:
То ли волнения сказались, то ли еще что – к утру мне стало плохо. Жар, плавящий нутро, обессиливающий, выжигающий сознание, мысли. Я не могла даже подняться с кровати, чтобы добраться до кувшина с водой.
Никлас, как на зло, не появлялся.
Последняя связная мысль, все же меня посетившая: “Ну хоть перед смерть наконец-то согреюсь”.
***
Ближе к вечеру я пришла в себя от того, что мне стало жутко холодно – я так и лежала поверх одеяла. Такой контраст от жара к холоду взбодрил так, что я все же добралась до воды, потому как
Какое-то время я просидела, закутанная в одеяло, пыталась согреться и понять: что это было? Отравить пытались что ли? Так чего же тогда жива, хоть и чувствую себя отвратительно?
А потом пришли сумбурные, обрывочные образы-воспоминания: в комнату зашел Никлас, попросил еще что-то написать родителям. Что именно – я не помнила. После появился еще какой-то мужчина, чье лицо смутным пятном расплывалось, из-за чего не удавалось выделить хоть одну отдельную черточку. И голос его – такой мягкий, бархатный, он обволакивает, чарует. Слушать его хотелось не прерываясь, как будто если оборвется звук, то с ним и оборвется моя жизнь. Так странно… Голос все же стих, а мужчина ушел, но я успела дописать еще что-то.
Никлас подошел ближе и взял меня за руку, говоря какие-то фразы, но я их не разбирала, потому как…
Это видение было четким, как будто я уже прожила момент, увиденный мной. Впервые в видении я была как участник, а не сторонний наблюдатель.
Голова Никласа лежала у меня на коленях. Его рубашка на груди обагрилась кровью. Кровь вытекала тоненькой струйкой из раны, унося с собой жизнь мужчины. Я просила Никласа помолчать, но он все равно продолжал что-то рассказывать. От каждого вздоха кровяное пятно увеличивалось. Отчаяние завладело мной, но я улыбалась и говорила, что все будет хорошо, главное, чтобы Никлас прекратил болтать. Вот только я, кроме как словами, больше ничем помочь не могла.
Я открыла глаза и посмотрела на свои руки. Казалось, что они все еще в крови Никласа.
О, Превеликий Рауд, до чего же реалистичное видение!
Меня начала бить крупная дрожь, но это не помешало вскочить и начать стучать в дверь.
– Откройте! Пожалуйста! Никлас! Кто-нибудь! Мне очень надо! Прошу вас, во имя всех богов! Умоляю, откройте!
Тишина.
Я отбила ладони до обжигающей красноты.
Несмотря на слабость и озноб, мне не сиделось на месте. Я, как зверь в клетке, металась по комнате.
– Нужно же что-то сделать! – в отчаянии прокричала в тиши комнаты я.
И эта абсолютная тишина пугала меня ничуть не меньше, чем увиденное мною.
Может меня тут забыли, оставили одну, и никто никогда уже не придет?
К вечеру я выпила всю воду, доела припрятанный малюсенький кусочек хлеба.
Никто не приходил.
Ближе к ночи, наконец, дверь открылась, и в комнату буквально валился Никлас.
– Пошли быстрее, – бросил он и тут же выскочил в коридор.
Я опешила, на пару секунд растерялась и, застыв, осталась стоять посреди комнаты. Вспомнилось ощущение капающей с
– Никлас, погоди! Что случилось? Куда мы идем? – забросала я его вопросами.
В коридоре было темно. Даже лучика света ниоткуда не пробивалось. В этой темноте я с размаху врезалась в Никласа.
– Тс-с-с, – он подхватил меня, чуть придержал. – Надо поторопиться. Только не шуми.
Если это и есть шанс на побег, то тратить время на расспросы наверно не стоит, хотя узнать ответы и очень хочется.
Я кивнула, не подумав, что во мраке все равно не видно.
– Никлас, – шепотом позвала я его. Он чуть замедлил шаг. – Куда бы ты меня не вел, будь осторожен. Ради своей же безопасности, будь осторожен.
В ответ услышала скептический смешок. “Как ты вообще могла подумать, что я дам себя в обиду?” Такая самонадеянность может слишком дорого стоить.
Как только мы подошли к лестнице, Никлас все же зажег светляка.
– Тут лестница очень крутая. Не убейся, – предупредил он меня.
– Никлас, а что все-таки происходит?
– Мы убегаем, – как ни в чем не бывало, даже радостно, ответил он.
– А где все?
– Ты кого-то еще ждешь? – усмехнулся мужчина, помогая мне спустится с этой треклятой лестницы.
– Нет, но…
Я все-таки споткнулась. Никлас больно схватил меня за плечо, удержав и не позволив свернуть шею. У меня даже слезы выступили от его хватки. Это и отрезвило меня.
– Нам нельзя туда идти!
Я уперлась руками ему в живот, так как Никлас стоял на ступеньку выше.
– Астари, ты чего? Так понравилось быть заложницей?
– Что ты, нет, конечно. Но они же тебя могут убить!
– Кто они? Что за глупости. Пойдем скорее, пока есть такая возможность.
– Ты не понимаешь! – я начала срываться на истеричные нотки.
– Это ты не понимаешь, – грубо перебил меня Никлас, схватив за плечи. – Какие-то люди напали на твоих похитителей. Кто-то убит, кто-то сбежал. Об их судьбе я знать не желаю. Единственное, чего хочу, так это убраться отсюда куда подальше, прежде чем еще что-то случится. Остаешься или со мной?
Из всех этих слов я выцепила наиболее важное:
– Кто напал и почему ты не пострадал?
– Вовремя спрятался. Ну, идешь, нет?
А что, если напавшие – люди моего отца, или имеют к нему отношение? Может и бывший опекун обо мне вспомнил, а я в бега ударюсь…
Не позволив мне погрязнуть в раздумьях, Никлас стащил меня с лестницы и повел к выходу.
Может раз нападение уже произошло, а Никлас не пострадал, то все обойдется?
– Куда мы?
– В конюшне могут остаться лошади. Нет – пойдем пешком. Сейчас, я только прихвачу какой-нибудь провизии, – сказал Никлас и скрылся за поворотом коридора.
Если оставил меня одну, значит и впрямь никого больше нет? Осматривать обстановку у меня не было никакого желания. Очень надеюсь, что мое пребывание в этом странном месте наконец завершится.