Чужая женщина
Шрифт:
И никого не волновало, что он потерял беременную жену. А когда Маркелов стал тем, кем стал, все молчали уже из ужаса стать жертвами его мести.
— Тебя найдут, Громов.
— Не найдут, если ты пасть не откроешь. Я там флешку подготовил с твоими косяками, если дернешься, она будет отправлена куда надо. Так что найдут не только меня, дядя Петя.
Я сунул сотовый в карман. Вышел на лестничную площадку под мычание Ермолаева. Который так и остался привязанным к стулу и с кляпом. Я блефовал насчет флешки. Ни хрена у меня на него не было. И я допускал, что он и Дене позвонить может. Перед уходом раскрошил его мобильники, модем и перерезал
И еще было до дикости страшно, что Деня пронюхает обо мне и что-то ей сделает… чем больше я думал об этом, тем больше верил, что жива она. Наверное, мне так этого хотелось, что я готов был сдохнуть за эту иллюзию. За эту картинку счастья в своей голове. Да, счастье, оказалось подобно шлюхе, меняло свой облик в зависимости от желаний клиента. И сейчас все самые яркие, самые красивые и обыденные картинки, которые когда-либо в моих мыслях ассоциировались с этим словом, померкли, исчезли, растворились блеклым, почти бесцветным фоном, оттеняющим одну-единственную. На ней она. Моя Зоряна. Живая. Просто живая. И нет больше никаких дополняющих фраз. Возможно, потом. Когда-нибудь после… если я сумею найти ее, мое счастье-шлюха снова изменится, и станет играть другими красками, будет требовать новых мазков кисти для полного удовлетворения. Но сейчас, в эту минуту, в эти бесконечные дни, наполненные дьявольской опустошенностью, оно было именно таким. Просто Зоряна. Дышит. Думает. Разговаривает. Двигается. И я упорно пытался заменить в своей голове этой картинкой другую, ту, на которой она молчит. На которой неподвижна. Которая въелась в мозг подобно раковой опухоли и не хотела покидать его добровольно.
К Маркелову меня впустили не сразу. Да и я рисковал — меня узнали. Трудно не узнать идиота, которого пытались закатать в асфальт. А он снова объявился за добавкой. Здоровый лысый верзила так у меня и спросил. На что я ему сказал, что спал и видел, как крестик на его лысой башке вырезаю. Ему, судя по всему, это не понравилось, но в это время по рации сказали, чтоб меня впустили. Я подмигнул верзиле, щелкнув языком, и вошел в дом. Какое-то время ждал в приемной, а затем меня проводили в тот самый кабинет, где мы встречались и в первый раз. Только теперь Маркелов не сидел на своем троне, он стоял в растрепанной рубашке с бутылкой виски в руках у окна и хлебал из горла коллекционный "Лейбл".
— Тебе не рассказывали, что дважды в этот дом входят только друзья, всех остальных отсюда потом выносят? Кого-то через задние двери в черный минивен. И ты мне не друг. Понимаешь, о чем я?
Обернулся ко мне, глядя на меня осоловевшими глазами и вызывая сомнение в том, что готов воспринять адекватно принесенную мною информацию. Но вряд ли меня отсюда выпустят до следующего раза, которого у меня не было и так.
— Я принес важную для вас информацию.
— Принес, значит, давай.
— У меня есть некоторые условия…
Он расхохотался, как чокнутый псих, и я вместе с ним, доставая флешку с кармана.
— Я просто ее раздавлю, если не заручусь вашим словом.
Смех тут же прекратился.
— Тебя
— Я хочу, чтоб после того, как вы прослушаете эту флешку и просмотрите эти документы, вы пообещали мне, что контрольный выстрел в голову ублюдка, которого вы захотите казнить, будет произведен только после того, как я получу от него нужную мне информацию. Пытать его буду я.
Маркелов хмыкнул и, отхлебнув виски, протянул мне бутылку, я отрицательно качнул головой.
— Ты говоришь загадками. Но ты знаешь, мне стало интересно. Хрен с тобой, хочешь контрольный выстрел, будет тебе контрольный после того, как ты твоему ублюдку выпотрошишь кишки.
— Нашему ублюдку. Поверьте — нашему. Вы даете слово Маркелова?
— Даю слово.
И я знал, что он о нем пожалеет. Пожалеет, едва узнает, что там на этой флешке, но я не мог уступить ему Деню. Я должен был получить от него адрес или месторасположения, где он держал мою женщину. А организовать нам встречу мог только Маркелов. Сам я с этим бы не справился.
Его не было довольно долго. А потом я услышал крики и отборную брань. Где-то бились тарелки или зеркала, стекла, ломалась мебель. Маркелов рычал, как раненый медведь, так, что весь дом сотрясался. Он ввалился в кабинет с дико вращающимися глазами.
— Тыыыыыыыыыыы. Ты… ты… это я должен сделать. Я должен удавить эту мразь. Он жизнь у меня отнял. Жизнь, понимаешь?
— Понимаю. Он отнял и мою.
Сдернул очки и повязку с глаза.
— Это херня. Я бы отдал оба, чтоб она осталась жива.
— Я бы тоже… и моя женщина пока еще жива. Но если вы убьете Дениса, то я не узнаю, где он ее спрятал, и она погибнет.
Маркелов поднял на меня налитые кровью глаза.
— Я слово дал, значит, убивать будешь его ты. Знал бы, вырвал бы у тебя эту флешку вместе с рукой.
— А разве смерть это самое страшное? Иногда ее можно жаждать и молить о ней, но не получить.
Мы улыбнулись оба, и я знал, что каждый увидел во взгляде другого дьявола.
— Я отблагодарю тебя.
— Дайте мне насладиться его агонией и найти мою женщину.
Я насладился. Никогда не думал, что это принесет мне настолько дикое удовольствие. Надо было видеть его глаза, когда он увидел меня, входящего в небольшое кафе, куда его пригласил отужинать Маркелов. На плечи вскинувшегося Дени тут же легли руки суровых ребят Рустама. И в глазах Олигарха отразилась дикая паника. Он обернулся к машине, но ее на месте уже не было. Охрану давно убрали. Деня потянул носом и дернул воротник белой рубашки, когда я уселся, напротив.
— Гости у тебя, Денис, поговорить с тобой парень хочет. Говорит, задолжал ты ему. Веди себя вежливо. Не зли меня.
Маркелов еще не раскрыл Денису всех карт, иначе тот не смотрел бы на меня с некоей бравадой, пробивающейся сквозь панику.
— Откопался, Гром? Везучий ты сукин сын.
И тут же получил подзатыльник. Дернулся, но руки придавили его сильнее.
— Вот и свиделись. Я даже соскучиться успел.
И неожиданно ударил его в лицо кастетом так, что Деня зашелся в вопле, и кровь брызнула на белоснежную скатерть. Потом его тащили в машину и везли на тот самый склад, где он меня без глаза оставил.