Чужая жизнь
Шрифт:
— Да-да, я уже поняла, что легко не будет, — проворчала с досадой.
— Госпожа? — озадачилась проходившая мимо Лейла.
— Помоги-ка раздеться. Сегодня больше никого не ждём.
Мы вернулись в спальню, где я с удовольствием избавилась от изысканного платья и украшений, а также смыла с лица косметику и расплела волосы. Всё, что предназначалось для гостя, сейчас было в тягость. Хотелось вернуться к ощущению домашнего уюта.
И домашним же проблемам.
— Тадиус, ко мне в спальню, — вызвала раба, когда поняла, что готова к ещё одному сложному разговору.
Ждать не пришлось и
На колени он упал, как только переступил порог. Ткнулся лбом в пол, демонстрируя раскаяние и повиновение.
— Иди сюда, через всю комнату кричать не стану, — позвала я, устраиваясь в кресле у окна.
Второе кресло поставила рядом, но переходить к диалогу на равных не спешила. Я даже позволила Тадиусу доползти до меня на коленях. В конце концов он и правда провинился.
— Ты хотел мне что-то сказать, — произнесла спокойно. — Можешь сделать это сейчас.
— Я виноват, — выдохнул Тадиус, снова утыкаясь в ковёр.
— Виноват, — согласилась я. — Ты сделал то, за что грозило суровое наказание. И не только тебе. Фаронис предлагал продать Лейлу, но не тебя. Он знал, что с тобой я не расстанусь. Буду держать в подвале, пороть до потери сознания и пытать ошейником, но не продам. По крайней мере, стану очень сомневаться насчёт такого шага. Зато Лейла могла вылететь из дома сразу и хорошо если не покалеченной. Так что на тебя нашло? Ты влюбился в неё?
— Нет, госпожа. Клянусь, что нет, — Тадиус замотал головой.
— Тогда твой поступок тем более неправильный.
— Я оказался слаб, госпожа, и предал вас в то время, когда должен был поддерживать всеми силами.
— Оставим громкие слова про предательство. Смотри на меня и говори. Что именно случилось?
— Вы изменились, — Тадиус выпрямил спину, но встречаться со мной глазами по-прежнему избегал. — Я с детства усвоил, что должен служить хозяину, владеющему мной. Не имеет значения, кто он и какие приказы отдаёт. Таков закон, смысл моей жизни. Потом появились вы. Рядом с вами всё было иначе, даже дышалось по-другому. Вы оказались лучшей госпожой, которую можно пожелать.
— Да, я приблизила тебя к себе, но ведь и без наказаний не обходилось. Я могла причинять боль просто так, а то и "компенсировать" ею удовольствие.
— Конечно, госпожа. Как же иначе? Это было частью нашей жизни, как и ночи, которые мы провели вместе. Как наши разговоры. Как те минуты, когда я просто сидел рядом и смотрел на вас. После несчастного случая внешне вы остались прежней, а внутри переменились до неузнаваемости. Это было тяжело, видеть одновременно вас и кого-то другого. Если бы у меня появилась новая хозяйка, я бы принял это, но в вас постоянно искал ту, которая была раньше, и не находил. После второго приступа стало ещё хуже. Вы хотели видеть меня с мужчинами, один из которых стал мне как брат, а второй... что бы он ни думал, мне не нужно его унижение. Знаю, как он страдает из-за того, что делает с ним господин Ксандр. Я не получал удовольствия, когда Эрик был подо мной. Случать меня с Лейлой вам не понравилось, зато вы смотрели, как Ниана рвал Зверь. Я всё время думал о том, что произошло с вами. И не понимал.
— Рассказывай про Лейлу.
— После того, как я взял её у вас на глазах,
Несмотря на мой приказ, Тадиус сжался и опять пялился в пол.
После его признания повисло напряжённое молчание. Кажется, он ожидал то ли удара, то ли порции боли через ошейник.
— Так, и что? — поторопила я.
— Это было хорошо. Только что мне было плохо, и вот стало хорошо, хоть ненадолго.
— Дальше поцелуев дело не зашло?
— Госпожа, такого я бы не допустил. В тот день я поцеловал Лейлу ещё раз в коридоре. Место не просматривалось камерами, но оказалось что нас заметил господин Орланамонас. На следующее утро все повторилось в вашей спальне. И тогда Лейла сказала — пожалуйста, не надо больше. Я увидел страх в её глазах. Она боялась расплаты за то, что мы уже сделали, и опасалась, что я не остановлюсь. Она хоть и жалела меня, но больше подчинялась, чем тянулась ко мне сама. Вы правы, госпожа, я навлёк на нее беду. А потом у вас случился новый приступ, и вы стали относиться ко мне... ко всем нам слишком хорошо. Я не дождался вашего возвращения. Не дождался совсем немного. Я предал вас и не прощу себе этого.
Ещё один вопрос занимал меня:
— Скажи, ты брал возбуждающие капсулы из коробочки, которая стояла в шкафу?
— Да, госпожа. Вы разрешали это делать. В последние месяцы я постоянно их принимал.
— То есть чтобы быть со мной, тебе нужны капсулы?
— Нет-нет, не так. С вами я их не использовал, но в тот вечер ждал, что вы вот-вот узнаете о нас с Лейлой. Я боялся не удовлетворить вас из-за волнения и взял одну розовую.
— Ну, хоть дело о пропавшей капсуле закрыто, — вздохнула я. — Пить ты их больше не будешь. Я им вообще не доверяю.
— Да, госпожа, — голос Тадиуса, когда он задавал следующий вопрос, стал совсем тихим: — Госпожа, что теперь будет?
Я размышляла, глядя на браслет, и в конце концов вывела на нём команды управления ошейником раба.
— Лейла провела три часа в подвале, но ты там уже побывал и провинился сильнее, чем она. Ты подставил её и себя. И соврал, когда я спрашивала о том, что с ней творится.
На этот раз ошейник я включила по-настоящему, на оранжевый режим, и отсчитала две минуты.
Тадиус не кричал, только впился пальцами в колени и едва слышно стонал, а когда я выключила ошейник, продолжил стоять в той же позе, очевидно, ожидая продолжения.
— С наказанием закончили, — сообщила я. — Теперь садись в кресло.
— Госпожа...
— Садись! Наш разговор не окончен. Мне нужно рассказать кое-что очень важное, но предупреждаю — это смертельно опасно, так что в какой-то мере я поступаю нечестно и подставляю уже тебя. Могу дать тебе выбор и не говорить всей правды, если ты не готов её услышать. Подумай и скажи, чего ты хочешь и на что готов.