Чужая жизнь
Шрифт:
Из дома номер одиннадцать так и веяло враждебностью, несмотря на то что сейчас там не было ни души. Туда часто заходили полицейские, которые иногда выносили из дома ящики и сумки, скорее всего, содержащие улики. На Дейл-стрит часто устраивали набеги репортеры в поисках желающих поделиться с ними информацией. Кроме того, зеваки приходили просто посмотреть на злополучный дом, некоторые даже делали фотографии.
За две недели люди должны были оправиться от шока, но они по-прежнему ощущали беспокойство и подавленность. Создавалось впечатление, что добрые отношения между соседями остались в прошлом.
Частично в этом были виноваты полицейские, которые продолжали
Так как следователь Ропер сказал Фифи, что Анжела была убита утром в субботу, гораздо позже того как игроки уехали, Фифи не понимала, почему им уделяли столько внимания в расследовании. Но она предполагала, что полиции необходимо переговорить с ними, чтобы выяснить, в каком состоянии находились Альфи и Молли в вечер перед убийством.
На прошлой неделе Фифи и Дэн отправились в паб в надежде развеяться. Но им стало только хуже, так как вместо дружелюбной атмосферы они обнаружили, что большинство завсегдатаев паба превратились в юристов-любителей и воодушевленно спорили о том, повесят ли Альфи или просто дадут ему пожизненное заключение. Некоторые даже кичились тем, что им известны секретные факты о расследовании.
Один из таких людей, Джонни Милкинс, заявлял, что у него есть знакомые в полиции и что следователь до конца не уверен в причастности Альфи и Молли к убийству Анжелы. Этому, конечно, не верили, как и тому, что у Джонни есть знакомые полицейские. Но Фифи подумала, что, должно быть, он говорил правду, так как кое-что из сказанного Джонни могли сообщить ему только полицейские, побывавшие на месте преступления.
Джонни сказал следующее:
— Парень, ненормальный настолько, чтобы трахнуть свою собственную семилетнюю дочь, не станет утруждать себя поисками чистой простыни, чтобы ее накрыть. Это сделал кто-то другой, уже после того как они ее задушили.
Об изнасиловании стало известно вскоре после убийства. Именно это и вызвало такую волну дикой ненависти и отвращения. Но никто ни разу не упоминал о простыне.
Фифи мысленно перебирала все детали увиденного в тот день в доме Маклов. Чистая простыня была единственным предметом, не вписывающимся в обстановку. Все кровати в доме походили на разоренные грязные крысиные гнезда, так почему же Альфи не поленился найти чистую простыню, чтобы накрыть девочку? Фифи предположила, что он мог сделать так, раскаиваясь в содеянном. Или, может быть, просто пытался спрятать Анжелу, на случай если кто-то откроет дверь. Но какой бы ни была причина, это казалось странным.
Фифи начала опасаться, что на самом деле Анжелу убили не Маклы, а это означало, что настоящий убийца все еще на свободе. Он может находиться рядом, пить пиво в пабе, ходить в магазин. Любой ребенок на улице может оказаться его следующей жертвой!
Фифи изо всех сил старалась подавить этот безотчетный страх, так как он казался ей лишенным всяких оснований. Но чем больше она думала над словами Джонни Милкинса, тем сильнее беспокоилась.
Джонни несомненно знал очень много о ходе расследования. Он рассказал, что во время дачи показаний Альфи заявил, что в вечер накануне убийства он был сильно пьян и рано ушел спать, оставив остальных мужчин, чьи имена он отказался назвать, играть в карты. Так как
Альфи также говорил, что накануне предупредил Анжелу о том, что она не поедет с семьей к морю, потому что девочка себя плохо вела. Когда утром он услышал ее плач, то не придал этому значения и даже не зашел в ее спальню, прежде чем уйти.
Несколько обитателей Дейл-стрит подтвердили, что в пятницу к Маклам приехало четверо или пятеро мужчин. Некоторые соседи слышали, как кто-то из гостей Альфи уехал около полтретьего ночи, но допускали, что кто-то из них мог остаться в доме. Возможно даже, что убийца был там, когда Альфи с семьей уехали на пикник. В комнате, где нашли Анжелу, полиция обнаружила много отпечатков пальцев, и некоторые из них не принадлежали никому из Маклов.
— Я больше всех хочу, чтобы виновным оказался Альфи, — произнес Джонни, стукнув огромным кулаком по стойке бара, — но очевидно, что нельзя с уверенностью сказать, что это сделал именно он. Копы сняли отпечатки со всех чертовых стаканов в той комнате, где играли в карты, но им пока не удалось выяснить, кому они принадлежат. Почему так? Ведь наверняка у всех дружков Альфи были проблемы с полицией и их имена и отпечатки пальцев должны быть внесены в специальную картотеку. И почему этот кусок дерьма покрывает этих чудил? Он их боится, вот почему!
Фифи не удалось дослушать до конца рассуждения Джонни о расследовании, так как Дэн поспешно увел ее из паба. Он сказал, что уже по горло сыт такими разговорами и что Фифи должна поскорее забыть об этом.
Но Фифи не могла забыть. Смерть маленькой Анжелы не выходила у нее из головы, она думала обо всем этом с утра до вечера. Фифи снова и снова прокручивала в памяти все, что увидела в тот день, и тщательно анализировала детали. Много вопросов оставалось без ответов, и рассуждения Джонни только еще больше все запутали.
Фифи пыталась представить себе все происходившее в доме Маклов тем утром. Анжела, лежа в кровати, плачет, потому что ей больно. Остальные члены семьи спокойно наряжаются в самую лучшую одежду, чтобы поехать на пикник.
Альфи, конечно, скотина, в этом давно никто не сомневался, но неужели он настолько бесчеловечен, что смог подняться наверх перед самым уходом, задушить Анжелу подушкой, а затем поехать на пляж как ни в чем не бывало?
Почему-то подушка казалась Фифи совсем неподходящим оружием для человека, привыкшего пускать в ход кулаки, кастеты или палки.
И потом, если даже Альфи был невиновен, то почему он отказывался назвать имена своих гостей? Фифи ожидала, что такая крыса, как он, немедленно примется пищать и закладывать кого угодно, если его жизнь окажется под угрозой. Поэтому она подозревала, что тут кроется какая-то тайна, или же Альфи знал, что у полиции недостаточно улик для того, чтобы выдвинуть против него обвинение.
Полицейские заходили к Фифи всего несколько дней назад и спрашивали, знаком ли ей кто-нибудь из мужчин, приезжавших к Альфи по пятницам, и могла бы она узнать их при встрече. Единственный из гостей Альфи, кого Фифи запомнила более-менее хорошо, был толстым мужчиной лет пятидесяти. Но она не могла вспомнить его лицо. В ее памяти сохранилось только то, что толстяк был одет в очень дорогой серый костюм, который неуместно было надевать для похода в такие трущобы. Но Фифи не видела, кто приезжал на последнюю игру, потому что они с Дэном смотрели телевизор, а заходящее солнце светило так ярко, что пришлось задернуть шторы.