Чужая жизнь
Шрифт:
«А, кроме того, – подумал я, когда за Фиаром закрылась дверь. – Летописцы народ дотошный и в этой книжке наверняка будет написано много того, о чем людская память бессовестно умолчала бы в виду своей дырявости. Правда, кто знает. А вдруг я забыл, как читать тоже? Тогда у меня появится некоторая проблема. Решаемая проблема. Но все равно неприятная. О которой, впрочем, можно будет подумать позже».
На этом я оборвал поток мыслей и с нетерпением посмотрел на дверь. Просто удивительно, как мне хотелось поскорее вспомнить хоть что-то. Потому что эта пустота в голове заставляла чувствовать себя калекой. А быть калекой мне не хотелось. «Ну что так долго?!!» – раздраженно подумал я, сверля дверь глазами.
И
«Килограммов двадцать», – автоматически предположил я, а потом начал думать, что такое килограмм и почему именно двадцать.
Как ни странно, но на эти вопросы ответы пришли мгновенно. Будто у меня в голове сидел какой-то человечек и решал, что мне можно вспомнить, а что нельзя. Например, когда я попытался развить цепочку воспоминаний и понять, откуда я узнал об этой мере веса, то этот некто тут же перекрыл поток памяти, оставляя меня с легкой головной болью.
– Дерьмо, – буркнул я себе под нос, а Фиару сказал. – Спасибо. Ты не оставишь меня одного на некоторое время? Я бы хотел почитать, когда никого нет рядом.
– Конечно, Основатель. Ваша воля, – ответил он и вышел за дверь.
Теперь можно было заняться памятью. Я расстегнул застежки на книге и с некоторым трудом открыл ее. Быстро пробежав глазами первый лист, с облегчением понял, что как читать я помню. И теперь уже с большим вниманием я стал вчитываться в ровные строчки.
Летопись времен от 4093 года о.п. Составлена последователем Владыки Гордом, дабы сохранить и донести произошедшие события до будущих поколений в их истинном виде. А не измененными, в угоду правящей династии…
***
В дверь негромко постучали. Я оторвал взгляд от книги и в недоумении посмотрел на нее, пытаясь сообразить, что это значит. Но безуспешно. Человек, писавший эту летопись был поистине мастером своего дела. Он писал настолько живо и интересно, что я не заметил, как зачитался и проглотил за один присест почти все. Оставались лишь несколько страничек. А еще на мастерство летописца указывало то, что я никак не мог вырвать себя из плена встававших перед глазами картин прошлого. Они захватили меня настолько, что я даже не обратил внимания на повторный стук в дверь. После чего в комнату заглянул смущенный молчанием Фиар. Увидев, что я поглощен чтением, он бесшумно скользнул в комнату и, оставив поднос с едой на столике, так же бесшумно покинул комнату.
Примерно через полчаса я закончил читать и оторвал от книги пустой взгляд. Сейчас я видел вовсе не комнату, в которой находился. Нет, сейчас у меня перед глазами стояли различные картины прошлого, участником которых был хотя бы один храмовник. Теперь я понимал суть и назначение ордена. Храмовники были героями, которые не раздумывая бросались на защиту людей, эльфов, гномов – в общем, любой разумной расы. Они всегда были готовы защитить их от всевозможных опасностей и в том числе от самих себя. Но с другой стороны орден никогда ни с кем не воевал. Конечно же, это не значит, что он не участвовал в войнах. Участвовал, но только в качестве лекарей, посредников при переговорах или миротворцев. Храмовники не часто проливали кровь разумных. Обычно только когда не было другого выхода. Например, когда точно знали, что эта смерть спасет множество жизней. Хотя гораздо чаще они жертвовали собой, чем другими.
Храм оставался вне политики. Он не отрицал никаких взглядов на мир и никогда не вмешивался в чужие дела без спроса. И стать
И создал все это Основатель. Великий герой. Защитник угнетенных. Бич немертвых. Спаситель городов. Безликий… Множество прозвищ, которые обычно превозносят ничтожество. Но в данном случае они лишь преуменьшали истину. Этот человек за очень короткое время сумел сделать больше, чем многие храмовники. К сожалению, рассказывая о нем, автор не указывал никаких дат, и поэтому мне было трудно оценить точный срок его «деятельности». Однако в тексте часто упоминалось, что срок этот был крайне мал, и я не видел оснований ему не верить. Скорее, я мог не верить написанному об Основателе. Потому что его дела просто не укладывались в голове. Он метался по стране без всякой видимой причины и всеми силами помогал окружающим. А потом вдруг просто исчез, оставив после себя указания по созданию ордена и средства для него. По написанному выходило, что этот человек был настоящим героем. И Фиар считал, что Основатель – это я…
«Вот только почему я себя не чувствую героем? – я принялся обдумывать полученные сведения. – И почему память никак не откликается на прочитанное? Может, это действительно не я? Но почему тогда тот храмовник был настолько в этом уверен? Хм, возможно, он знает что-то, чего не записано в летописи. В таком случае его надо будет хорошенько расспросить на эту тему, когда он опять придет. А сейчас стоит перекусить».
Утвердившись в этой мысли, я закрыл книгу и попытался переложить ее с кровати, но не преуспел. Силы моих рук просто не хватало, чтобы хотя бы приподнять этого мастодонта, а уж его перенос казался вообще невозможным подвигом. Пришлось оставить все как есть, и ставить поднос прямо на книгу. Надо заметить, что на словах это оказалось гораздо проще, чем на деле. И мне потребовалось напрячь все мои предположительно героические силы, чтобы дотащить его до кровати. Как назло, поднос был не деревянный, что значительно облегчило бы мою задачу, а литой, из серебристого металла. И мне почему-то казалось, что это серебро.
«Ничего не скажешь, – думал я, обливаясь потом. – Уважили гостя – подали все на серебряной посуде. А то, что он едва руками шевелит, так фиг с ним. Захочет есть – переборет слабость. А не переборет – так туда ему и дорога. Зачем такой герой нужен?»
Впрочем, ворчал я скорее просто, чтобы тащить было легче. На самом деле я, конечно, понимал, что ничего плохого Фиар не хотел и, возможно, просто не думал, что все настолько плохо. Но от этого мне было не легче, поэтому я предпочитал разжигать в себе злость и на этой самой злости тащил поднос на кровать. И между прочим эффект оказался просто поразительным. Правда, понял я это только, когда уже дотащил еду и облегченно вздохнул. Но согласитесь, разве не удивительно, что человек, несколько часов назад едва шевеливший руками сумел перенести не самый легкий поднос? «И откуда только силы взялись? – удивился я. – А ну-ка!»