Чужая жизнь

Окишева Вера Павловна

— Любимая, — произнёс он, медленно выходя из меня.

Я пребывала в растрёпанных чувствах: и радостно, что продолжаем, и чертовски стыдно. Ну во что я опять влипла? Почему не могу остановить это безумство? Почему стону, когда он наполняет меня своей плотью? Где отрезвляющая боль и неприятные ощущения?

Не было ничего, что могло привести меня в чувство. Я припадала на локти без сил. Я стонала, когда он просил, вздрагивала, когда шлёпал по ягодицам. Извращенец не давал разрядки, заставляя вспомнить, где я и в какой позе. Я была готова умолять его, вот только о чём, никак не могла определиться.

— Пожалуйста, —

шепнула, и яростные натиски стали чаще. Амплитуда резко изменилась. Груди плясали в такт его бёдрам. Мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно и прекратилось немедленно. Когда в животе всё скрутило, я, наконец, с облегчением застонала, а перед глазами всё поплыло. Волнами накатывали судороги, а тело пело. Но манаукец не останавливался, толкаясь в меня, пока сам не достиг своего пика наслаждения. Я долго не могла прийти в себя, лёжа рядом с ним, потная, слабая. Даже глаза закрыть не могла, рассматривала белый потолок и солнечные блики на нём. Я никогда не была на планете. Никогда не просыпалась с мужчиной в одной постели. Я никогда не испытывала оргазма. Пора забыть слово «никогда». Этот красноглазый монстр решил мне показать всё, о чём я только мечтала, и даже то, о чём не смела мечтать.

Рядом зашевелился Алиас и заглянул мне в лицо.

— Дорогая, ты плачешь? — обеспокоенно спросил, а затем, как маленького ребёнка, усадил на колени и стал качать, уговаривая:

— Любимая, тихо, тихо. Успокойся, прошу. Я тебя больше пальцем не коснусь, обещаю. Только не плачь, дорогая.

Я даже не заметила что плачу. Не ощущала горячих слёз. С удивлением рассматривала влажные пальцы, когда вытерла щёку.

— Не нужно быть таким ласковым со мной, — тихо произнесла. — Я знаю, какой вы на самом деле.

Манаукец замер. Большая ладонь легла на лоб, словно решил проверить мою температуру тела, а затем убрала влажные волосы с глаз.

— Любимая, я не понимаю, ты о чём? Тебе же понравилось. Хоть сколько упирайся, но твоё тело я выучил наизусть. Я знаю, когда ты кончаешь. Я знаю, как тебе нравится. Я знаю, что ты любишь заниматься со мной любовью. Я это всё знаю.

Я вытирала слёзы, поражаясь самоуверенности Алиаса. Хотя стоило отдать ему должное. Он знал моё тело, и оно знало его. Всё происходило так привычно. И аромат его тела, и гладкость кожи, его хриплое дыхание, я всё это узнала. Словно мы были давнишними любовниками, а не только недавно встретились.

— Я не Берта, — повторила скорее для себя. Нельзя было поддаться на провокацию. Даже если и знает моё тело, даже если и всё мне кажется знакомым — это ничего не значит. — Я Кэйт!

— Дорогая, давай не начинать, — попросил Алиас, затем осторожно опустил меня на кровать, а сам поднялся и направился в ванную комнату. Абсолютно голый, расслабленный. Широкая спина, бугристые канаты мышц, узкие бёдра, длинные сильные ноги, белые волосы, слегка прикрывающие плечи. Совершенное тело модифицированного могло взволновать любую женщину. В том числе и меня. Взяла одеяло, завернулась в него и тяжело вздохнула. И что мне теперь делать? Всё так запуталось. Я зашла слишком далеко. Если Берта объявится, то что ждёт меня?

Глава 4

Кэйт

В

удобном скайте мы летели дружной семьёй в столицу Яшам. Детей наряжала няня, пока меня одевал Алиас. Белая блузка облепила меня, смущая своим глубоким вырезом. Я, поглядывая в него, видела ажурный край бюстгальтера. Но, видимо, это смущало только меня! Алиас вообще улыбался спя в моих грудях. А чего бы там спать, у меня второй размер! Но нет, он глаз не спускал с моих скромных холмиков. Но ужаснее всего была серая юбка, которая и шагу не давала нормально сделать. Про разрез сзади я старалась не думать. Чулки Алиас надевал мне сам, а я сидела и краснела. Ну подумаешь, решила молчать, так как стыдно после секса было с ним разговаривать.

И вот он одевал меня, выговаривая, что капризы мои вернулись, а воспоминания всё не возвращаются. Мне было стыдно, что такой мужчина нянчился со мной как с ребёнком. Он же заказал мне парикмахера на дом, который хотел волосы мои остричь, как было у Берты. Но я поругалась с Алиасом, чтобы не смел из меня лепить сестру. И о чудо! Я победила! Он сдался без боя, просто махнул рукой и отвернулся к окну. Правда, меня всё же подстригли, но не коротко, как было у сестры, а просто концы подравняли. Локоны завили, уложили. Накрасить Алиас разрешил только глаза, никакой помады.

Сам же себе выбрал белую рубашку и тёмно-серые узкие брюки. Волосы зачесаны от висков. На глазах солнцезащитные очки. Выглядели мы замечательно. Это я смогла оценить, когда смотрелась в зеркало в нашей, оказывается, общей спальне. Алиас подошёл ко мне сзади.

— Ты всё ещё дуешься на меня? — тихо шепнул он, наклоняясь к моему уху, отрывая от разговора с Эльзой.

Я медленно повернулась к нему и, закусив губу, несмело покачала головой. Да как тут можно обижаться, когда тебе подарили такой утренний секс, затем дождались из душа, одели, привели в божеский вид, а сейчас везли развлекаться.

В столице был самый большой и очень популярный детский парк. Дети уже не раз были здесь, но они с большим энтузиазмом рассказывали, на каких аттракционах мне непременно следует прокатиться. И стоило мне выйти на парковке, задрать голову, с восторгом оглядывая дворцы и поднебесные башни, как сразу же поняла, что я не выживу! Чего тут только не было. Очень много персонажей из мультфильмов бродили по дорожкам и фотографировались с детьми.

Мы с Алиасом старались не отставать от детей. Я и Эльза пытались выбирать девчачьи карусели, а Генри с папой, как мальчики, больше «стрелялки» и «леталки». Но все мы дружно прокатились на звёздных патрульных кораблях.

Через три часа я была выжата как лимон. Алиас меня выносил на руках. Меня укачало, тошнило, ноги и голова гудели, а живот сводило от голода. Дети продолжили веселиться с няней, которую пришлось вызывать из дома.

Алиас вошёл в скайт, сел, осторожно усадил меня рядом. Я была ему очень благодарна. После того как увидела звёзды на нонарских гонках, поняла, что вся жизнь перед глазами пролетела. Мне дали в руки бутылку с водой. Мои туфли Тамино снял и стал разминать ступни. Я вздрогнула, застонала, нечаянно обливаясь водой от нахлынувшего наслаждения.