Чужая жизнь
Шрифт:
Альбинос чуть нахмурился, оценивающе смерил меня своими страшными алыми глазами. Я прежде встречалась с манаукцами, но никогда так близко, и лично не разговаривала. Не доводилось как-то. Теперь же я поняла, что они не люди, как бы наше правительство не уверяло, что это не отдельная раса. Модифицированные потеряли человечность. Стали кем-то иным. Я передёрнула плечами и потупилась.
Муж Берты легко поднялся по трапу. Тяжесть моего тела его нисколько не беспокоила. Он словно не чувствовал её. Так же легко прошествовал по светлому коридору. Навстречу нам шли манаукцы в
Тамино вошёл в одну из кают. Она была огромной. Одна только гостиная размером с мой жилблок! Мягкие диваны, журнальный столик. Иллюминаторы закрыты жалюзи, и подсветка, создающая иллюзию, что за окном светит солнце, а мы не на корабле. Эта уловка дизайнеров давала возможность свыкнуться с жизнью в космосе.
Меня усадили на диван. Альбинос встал напротив, сложив руки за спиной, долго и напряжённо рассматривал меня с высоты своего роста.
— Честно меня не помнишь? — вдруг уточнил он.
Я покачала головой.
— Я вас не знаю. Я не Берта. Говорю же вам, я её сестра-близнец. Это же легко проверить! Загляните в архивы, там же вся информация есть.
— Берта, я знаю твою родословную. Перед свадьбой заглядывал, знаешь ли. Нет у тебя сестры-близнеца. Не знаю, что за игру ты ведёшь, но тебе стоит одуматься. Что ты хочешь? Говори, я всё тебе дам, но перестань кричать, что не знаешь меня.
Как знакомо. В этом вся Берта. Что бы ни случилось, торговалась всегда. Теперь мужчина привычно предлагал откупиться от неё.
— Что случилось с Бертой? — тихо спросила я у альбиноса.
— Я не знаю, дорогая, что с тобой произошло. Ты сбежала от меня после нашей ссоры в спальне, а потом пропала. Я долго искал тебя, но нашёл лишь обломки скайта. Но тебя в нём было. Я не терял надежды и нашёл. Так что это тебе стоит рассказать, что с тобой произошло.
Он говорил и обходил меня по дуге, останавливаясь за спиной. Я сжала руку. Неприятное чувство пробежалось по позвоночнику. Я не видела его, поэтому не знала чего ожидать. Хотя ничего хорошего не ждала, если быть честной с собой. Если Берта бросила мужа, то он, наверное, с ума сошёл, ища её. И вряд ли он поверит мне на слово: нужны факты, неоспоримые доказательства. И, зная сестру, не удивлюсь, если она не сказала мужу обо мне.
Неожиданно манаукец стал доставать шпильки и заколки. Аккуратно, но тем не менее.
— Что вы делаете? — возмутилась я, вспоминая, сколько денег потратила на причёску.
Обернулась, но меня настойчиво развернули.
— Не двигайся, дорогая. Совсем за собой не следила. Во что волосы превратила, — ворчал манаукец, постепенно, шпилька за шпилькой, освобождая локоны, приятно массируя пальцами кожу. — Испортила волосы. Если уж решила отрастить их, то хотя бы концы подрезала бы.
— Я сама разберусь, как нужно следить за своими волосами! — не вытерпела я и поднялась с дивана. Возмущённо воззрилась на манаукца. А он приблизился и опять развернул меня к себе спиной. Теперь он нацелился на застежку платья.
— Дорогая, я столько средств
— Я не Берта, меня зовут Кэйт! — попыталась вырваться, но сильные пальцы удержали. Застёжка поддалась его пальцам, а горячие губы коснулись моей шеи. Разряды удовольствия пробежались по позвоночнику, а дыхание сбилось. Я чувствовала, как миллиметр за миллиметром он тянет застёжку до самой поясницы.
Очередной поцелуй заставил сбежать. Обернулась, придерживая спадающее платье на груди.
— Вы что себе позволяете? — испуганно вопрошала я альбиноса, который изучающе смотрел на меня.
— Снимаю с тебя это безобразие, которое ты решилась надеть. Кто тебе его купил? Неужели этот несостоявшийся муж? — ревность вперемешку с презрением окатила меня с ног до головы.
— Я сама его купила, — дерзко ответила.
Да, сама и на последние деньги, которые у меня оставались. Это было как прыжок в воду. Я осталась «на нуле», и только свадьба с Альфредом могла спасти меня от долговой тюрьмы, куда я бы непременно попала, захоти несостоявшийся муж подать на меня заявление в полицию.
Оно было самым лучшим из того, что я могла себе позволить. Белоснежное платье в пол, как я всегда мечтала, с оборками по подолу, с пышной юбкой и длинными рукавами из ажура старомодного фасона, которые тем не менее, смотрелись очень романтично. Я для себя покупала платье, а не для жениха. Мне было важно, чтобы платье мне понравилось.
Наглый манаукец приблизился и, сжав руками мои плечи, стал стягивать платье вниз.
— Оно безобразно, оно не достойно, чтобы ты его надевала. Ты достойна только лучшего.
Было обидно и жутко. Он не собирался отступать, с лёгкостью сжав ладонью затылок, припал к моим губам с жадностью, от которой тело оцепенело. Мой кошмар повторился снова. Опять меня никто не спрашивал, а брал. Просто брал, не слушая мольбы остановиться.
Только губы манаукцы были нежными, а не жестокими, как у Альфреда. Они не причиняли боли, только унижали. Я никто, и моего мнения спрашивать он не намерен. И слова признания он шептал не мне, а сестре. Попыталась оттолкнуть его от себя, но под ладонью была горячая каменная плита, обжигающая даже сквозь ткань сорочки, а никак не грудь манаукца. Трепетный поцелуй в угол рта. Едва уловимое касание кончика языка. Тело бросило в жар, затем в холод. Я готова была зареветь.
— Не хочу! — выкрикнула, вырываясь.
А в памяти услышала насмешливый голос в ответ, который преследовал в ночных кошмарах: «Тебе понравится, просто расслабься».
Я чуть всхлипнула. Я знала, что так и будет с Альфредом. Ему нужно было моё тело, безмолвная и послушная жена. Манаукцу нужно тело, так схожее с сестрой. Я готовилась к тому, что мне придётся разделить кровать с нелюбимым, заниматься ненавистным сексом, и обрадовалась, когда свадьбе не суждено было быть. Головой понимала, что нельзя допустить этого: я же осталась без средств к существованию. Но душа радостно ликовала, и вот… Доликовалась. Чего боялась, на то и нарвалась.