Чужая. Будешь моей
Шрифт:
Кто я такая, чтобы его удержать? Никто. Девушка, которая мелькнёт и пропадёт из его поля зрения и памяти.
И если Тигр хочет разобраться с Остовиным, то он с ним разберётся. Хочу я или нет.
Прикусив губу, проскакиваю мимо Тигра в дом. Пытаюсь проскочить, но горячая ладонь удерживает меня за запястье.
— Сильно?
— Что?
— Сильно нервничала? — усмехается он.
Пока нахожусь с ответом, он зарывается ладонью мне в волосы, изучает взглядом.
Боже!
Прикрыв глаза, прижимаюсь щекой к его ладони. Выдыхаю
Ахаю, когда он с силой подтягивает меня к себе. Упирается лбом в мой лоб.
— Красивая, — шепчет. — Вот зачем ты мне встретилась. Теперь… теперь всё не так. Я готов разнести Остовина за один его взгляд.
— Забудь.
Целую его в подбородок, в щёку, в уголок губ.
— Это случайность. Глупость. Мы просто разговаривали.
Дыхания смешиваются. Его — с привкусом виски, но это тот алкоголь, который я готова пить вечность.
— С тобой ничего не просто, — он трётся щекой о мою щёку. — Только хардкор.
А потом прикусывает мочку, заставляя мурашки бежать по позвоночнику. Ахнув, подчиняюсь, обхватываю ногами за талию, а руками за шею, когда Тигр приподнимает и прижимает к себе.
— Убил бы, — выдыхает он.
Не зло, скорее обречённо.
А мне всё равно. Пусть убивает. Только будет рядом.
И он остаётся.
Спрятав нос между плечом и сильной шеей чувствую, как мы поднимаемся наверх. Пусть.
Точно знаю, что утром пожалею, но мне надо. Надо чувствовать его. Знать, что он рядом.
Но у Тигра другие планы. Мы принимаем вместе душ.
Слишком остро. Слишком интимно.
Это даже не секс, это что-то больше.
Когда он вместе со мной вступает под тёплые струи, а потом стягивает с меня и с себя мокрую одежду. Когда шепчет, какая я красивая. Когда намыливает меня и даже — ужас, как стыдно! — ласковыми, массирующими движениями промывает мою длинную шевелюру.
Всё это время в моей груди шевелится и ворочается что-то щемящее, чему я не могу подобрать название. Пронзительное настолько, что душ смывает мыло вместе с моим редкими слезами.
До Тигра я никогда столько не плакала.
Мне тупо было некогда, я искала способ сэкономить, заработать больше, ублажить Пашку, убедить его, что свадьба это классно.
А сейчас я расслаблена до такой степени, что ощущаю собственное тело как огромное неповоротливое желе. Руки и ноги отказываются двигаться, от шеи и ниже, до самого копчика нет ни одной кости.
Поэтому, когда Тигр подхватывает меня на руки, я благодарно улыбаюсь ему в шею.
И счастлива оказаться в его постели, в объятии уверенных, надёжных рук, которые притягивают со спины, прижимают к могучему телу.
Но я засыпаю быстрее, чем успеваю ответить на лёгкие, ненавязчивые поцелуи в шею и плечо. Мне снится что-то приятное, ещё не открыв глаза понимаю, что на губах улыбка.
Которая быстро сходит на нет, стоит осознать, что в постели я одна.
Глава 38.
Бью без особого замаха, почти лениво. И молча. Так же молча Остовин отшатывается на шаг, криво усмехается.
— Полегчало, командир?
— Не особо.
Лев сплёвывает кровь, касается рассечённой губы.
Повезло. Приди я до Олеси, хрен его знает чем бы всё закончилось. А так я остыл, Остовин проникся.
Просто тишь, да гладь.
Мужики, до этого мирно высиживающие в рабочей машине, напрягаются было, но остаются на месте, когда видят, что продолжения не будет.
Лев, которого я нашёл возле собственного крыльца, шагает к ступеням и присаживается на них, периодически трогая губу.
Сажусь рядом, беру протянутую пачку.
Сто лет не курил. Как пришёл на гражданку, почти сразу закрутился с “Беркутом”. Потом пошли первые заказы — сложные, с подвывертом. Потом пришла известность сначала в своём городе, потом в области, а там и по всей стране. Пришлось в темпе вальса соображать, где взять толковых ребят, которые первое время будут жить на работе.
Нашёл. Три четверти отсеял. Остальные работают до сих пор.
Но основными так и остались Ирбис, Бурый, Остовин, Лёха Барсин и Сашка Акулычев. Команда, мать их. Кроме моментов как этот.
Не впервой? Да.
Вокруг нас всегда полно женщин. Разных, по большей степени рассчитывающих на бабло и пресс в кубиках. Мозг, который выше, их уже мало интересует. Только в той степени, чтобы продолжал генерировать бабки.
Поэтому стычки между парнями случались. Ирбис, как самый молодой из нас, участвовал в них чаще всего. И морды они друг другу били из-за женщин, и рычали, и даже гадили как могли. Хотя последних я выкидывал из “Беркута” при одном только намёке, такие мне нахрен не сдались.
Но сам в этой тестостероновой гонке не участвовал. До сегодня.
Глубоко затягиваюсь, чувствую как жар проходит по горлу до самых лёгких. С непривычки щекотит изнутри. Усмехнувшись, откидываюсь на локти и выдыхаю дым высоко в небо.
Остовин рядом, упирается локтями в колени, тупо крутит сигарету в руках. Военный жетон легко покачивается вперёд-назад от его малейшего движения.
Сидим. Молчим.
Сказать нечего. Он показал интерес, я предъявил права. А то что всё это на моей территории ещё больше усложняет.
И под финалочку стоит вспомнить, что Лев столкнулся из-за женщины тоже впервые.
Ох, красивая.
Контрольный выстрел сразу в три башки беркутовцев.
Потому что как бы Ирбис не выпендривался, его взгляд я видел. Только и он не дурак. Я впервые привёл женщину в “Беркут”, и трижды плевать по какому поводу. Важен факт. И Ирбис это понимает.
С Остовиным сложнее. Все эти слезливые истории до бессильного рычания и отчаяния на грани есть у каждого из нас. В избытке, блядь. Но в отличие от нас нагибаторов, Лев всегда стремился к семье. К дому, уюту и вот этому всему.