Чужая. Будешь моей
Шрифт:
Лапочка молчит. Поднимаю взгляд и натыкаюсь на полное непонимание в голубых глазах.
— Что-то случилось? — спрашивает осторожно.
— Это ты мне скажи.
— Ах, да! У нас проблема, Тигр.
— А до этого что было?
Она тушуется. Сжимает руки в кулаки.
Что было в моей башке, когда я нанимал её, бывшую гимнастку к себе секретарём? Трахнуть хотел?
И это тоже. Но, вообще, мне нужен был… назовём это шпионом в неприятельском лагере. Кто же знал, что
— Там другое. Миша…
— Что с Бурым? Нашли, пристрелили, наградили?
— Его отправили в сизо.
Это не день, это полный пиздец.
— Он только что был в глуши с мэрской дочкой. Каким, нахрен, образом он оказался в сизо? И почему ты в курсе, а я нет?
— Это Марат. Он узнал. А Бурый… это полный финиш, но, Тигр, они взяли его за изнасилование.
Она сама не верит. Да никто не поверит, стоит пообщаться с Бурым дольше пяти минут. Насколько я двинутый, настолько он правильный по всем фронтам.
— Изнасилование кого?
— Алины Разиной. Мэрской дочки.
Глава 46. Тигр
В суд езжу сам.
Лапочка не справляется, юристы тупят. Поэтому к Алле являюсь прямо в разгар судебного процесса. Она тут же уходит на перерыв, тянет наманикюренные пальцы к моей рубашке.
Кривясь, сообщаю цель визита и что мне нужны гарантии. Напоминаю, чем она мне обязана. С недовольной гримасой Алла, симпатичная блондинка с третьим размером, обещает сделать.
На предложение ужина не отвечаю, молча выйдя за дверь.
Дальше дорога лежит в сизо, но Бурго там уже нет. Выпустили под подписку.
Для проформы запугиваю сначала дежурных в смене, а потом выясняю отношения с их начальником. Иванов меня знает, встречались уже не раз. Но лишь развод руками и многозначительно поднимает глаза к потолку.
Приказ сверху.
Знать бы ещё от кого.
Вряд ли Звягинцев поспособствовал. Он бы не полез в сторону мэра. Невыгодно. Значит, постарался кто-то ещё.
Дома Бурого тоже не оказывается, так что в “Беркут” возвращаюсь в самом убийственном из настроений.
И если безопасники мне не скажут, куда делась Олеся…
— Алексей Глебович!
Торможу с опозданием, уже у лифта. Ресепшен приходится трижды повторить моё имя, но останавливаюсь только когда она слегка трогает ха рукав.
— Что.
— Лев Владимирович здесь, приехал двадцать минут назад. Вы просили сообщить, — сдувается она к последнему слову.
Остовин здесь.
Лев, мать его.
— Отлично. Спасибо.
Поднимаюсь к себе.
— Ты оформила Остовину отпуск? — усмехаюсь с порога.
Лапочка привстаёт со стула, настороженно смотрит, как я иду
— Да. Тигр, я не знаю, что происходит, но, может, лучше вам сейчас…
— Лучше не слушать непрошенных советов.
Останавливаюсь в дверях.
— И готовься к тому, что Остовин уйдёт на больничный. Придумай кем заменить его в дежурстве и на выездах.
— Тигр!
— Я всё сказал.
Лапочка бледнеет. Но когда я возвращаюсь к ней уже в беркутовской тренировочной форме с эмблемой компании на спине, она почти пришла в себя. Сидит, молчит, губы сжаты в тонкую линию.
— Я в зал часа на два. Все просители пусть идут лесом. Если явится Бурый, пусть сразу поднимается ко мне. Если позвонит, пусть в темпе вальса приезжает сюда.
Но она продолжает изображать из себя мебель.
— Лапочка!
— Да, — цедит сквозь зубы. — Я поняла.
Супер. А то ещё чуть-чуть и я начну лупить кулаками стену уже здесь.
— Только женщина — не повод уничтожать друг друга, — догоняет меня уже у лифта.
— Серьёзно? — полуоборачиваюсь с усмешкой. — И это говорит женщина, ради которой уничтожили половину города?
Слышу злое ругательство за спиной.
— Тигр!
Но мне уже плевать. Я точно знаю, где найти Остовина. И точно знаю, что он меня ждёт.
***
Официально “Беркут” занимает два этажа, неофициально четыре. Почти весь третий отдан под зал, тренерские и раздевалки. Всё современное, эффективное и очень дорогое.
Треть зала занимает ринг, треть тренажёрка, оставшееся место отдано под маты и прочую лабуду. Одна стена полностью закрыта зеркалами. Панорамные окна в пол открывают вид на один из спальных районов города.
Светло. Тепло. Пусто.
Почти — в районе ринга тусуются несколько парней из второй очереди, которых я не помню по фамилиям. Вторая очередь — те, кого приняли в “Беркут” уже после открытия. Надёжные, доверенные, но не так приближены ко мне, как Хищники.
А ближе всех к рингу, опираясь на него спиной, стоит Остовин. И если парни не замечают моего приближения, то он отслеживает, стоит мне появится в зале.
Подбирается, сжимает челюсти.
Что, родину не продам?
Собственно, куда он увёз Олесю, выяснят и без этого.
Важнее другое.
Я его раскатаю сейчас нахер.
Когда мне остаётся шагов пять, парни поворачиваются.
— О, Алексей Глебович.
— Добрый день.
— Будете тренироваться?
— Возьмёте в спарринг?
Угу. Будет им спарринг. До первой крови.
В отличие от остальных, Остовин молчит и ждёт. Серьёзно думает, что я буду выбивать из него адрес и подробности?