Чужеродный организм
Шрифт:
Наташа сделала несколько шагов.
В люминесцентных лампах – еле слышное электрическое «ззззз…».
Ольга подошла к трупу и осторожно стянула край простыни.
Глазницы парня по-прежнему прикрыты повязкой, только теперь она пропиталась кровью.
– Видишь? – прошептала Ольга.
Наташа коснулась края каталки.
Расшибленные губы парня сжаты, видны потёки крови. Из-под кожи выпирают толстые узловатые вены, которые по шее уходят вниз и, похоже, разветвляются по всему телу.
– Странно…
– Два
На груди, животе и руках мертвеца из-под кожи проступила сетка из толстых и упругих кровеносных сосудов, отчего тело выглядит совсем жутко.
– В тот раз с ним творилось нечто похожее, – сказала Наташа.
– Да. Но тогда он был живым, а сейчас… – Ольга взяла со столика пинцет и потрогала им вены трупа. – Тело не должно так измениться после смерти.
– Откуда ты знаешь, как оно должно измениться?
– Это в любом учебнике по медицине написано. Ты ни разу, что ли, в морге не была?
Позади неожиданно открылась дверь, и в комнату заглянул профессор Комиловский, руководитель отделения реанимации. У Наташи дрогнули колени, совсем как у маленькой девочки, которую застукали со спичками. Хоть сквозь землю проваливайся…
– Вы зачем здесь? – спросил он.
Ольга накинула простыню обратно.
Комиловский прошёл до столика с медицинскими инструментами и развернулся.
– Вы видели, что с ним? – спросила Ольга.
– Видел. Конечно, видел. – Комиловский извлёк из кармана исписанный бумажный квадратик и задумчиво покрутил его в руке.
– Это какая-то инфекция? – снова спросила Ольга.
– Что? – Профессор положил бумажный квадратик обратно в карман и поднял глаза. – Нет-нет, никакой инфекции, всё гораздо проще… – Он пригладил пальцем бровь. – Наркоманом наш пацанчик оказался, вот как! В квартире, откуда он выпрыгнул, нашли пакет с галлюциногенными грибами. Знаете такие?
– Немного, – ответила Наташа. В памяти всплыли обрывки из лекций в институте. Что-то про мексиканские кактусы, мухоморы и разные поганки. Шаманы древних индейцев жевали и курили их, чтобы изменить сознание и поговорить с духами.
– Грибы рода псилоцибе. – Комиловский отобрал у Ольги пинцет и положил его обратно на столик. – Наркоманы называют их «волшебными». В этих грибах есть ряд психоактивных веществ, которые вызывают галлюцинации – слышатся голоса, мерещится всякая дрянь, ну и так далее.
– А вот это? – Ольга указала на тело под простынёй. – Такое может быть от каких-то грибов?
– Я не знаю от чего это… – Комиловский потёр бровь. – Похоже на избыточное кровяное давление. Сердце нагнало кровь в сосуды, а в венозной системе произошла блокировка. Точнее покажет вскрытие.
В дверь тихонько стукнули,
– Я могу его забрать? – спросил он, обращаясь к Комиловскому.
Профессор кивнул. Старичок развернул каталку с трупом в направлении двери, и Комиловский шагнул за ним.
– А глаза?! – неожиданно воскликнула Наташа.
– Не понял. – Комиловский остановился.
– Что всё-таки у него с глазами?
Профессор посмотрел на Ольгу, потом перевёл взгляд на Наташу:
– Привиделось ему что-то, наверное. Он выдрал их себе сам. Отвёрткой…
4
Худой парень в тренировочных штанах и клетчатой рубашке взглянул на вечернее небо, покусал губы и посмотрел по сторонам. Уже стемнело. По всей улице в окнах горит свет, но его недостаточно, чтобы развеять мрак возле самих домов или хотя бы возле подъездов.
Малах отыскал взглядом контур пятиэтажки (облезлая панельная коробка, как она выглядит днём) и потихоньку двинулся по направлению к ней.
На улице никого, и это хорошо, подумал он. Самое главное – нет полицейского патруля, который часто заглядывает сюда в поисках подозрительных личностей. Тем более что сам он как нельзя лучше подходит под эту категорию.
Из темноты кустов вынырнула большая мордастая собака, и Малах окаменел.
– Не-е-ет… – заныл он.
Собака обнюхала колени. Малах вытянулся и прижал к груди полиэтиленовый пакет с сосисками.
– Не-е-ет…
Зверина с хрипом ткнулась мордой в кроссовки, залепляя шнурки тягучей слюной.
– Уйди… п-пожалуйста…
Собака посмотрела на него мутным взглядом, фыркнула и побежала дальше. Её хозяйка – сухая старушка в спортивном костюме – неспешно направилась следом, похлопывая по ладони отстёгнутым поводком.
– Гадина, – проворчал Малах, провожая собаку взглядом. – В следующий раз с собой ножик возьму…
Он шагнул к подъезду. Снова посмотрел по сторонам и, привычным движением нажав кнопки кодового замка, открыл дверь.
Здесь светло. В паутине под лампочкой паук торопливо пеленает муху, и она жужжит из последних сил.
Малах поднялся на второй этаж, постучал в обитую дерматином дверь. Звонка тут нет, и, насколько он помнит, никогда не было.
Тишина.
Он постучал сильнее.
– Кто? – послышался хриплый голос. Малах узнал Индейца Джо, но отвечать не стал. Не положено, иначе Индеец не откроет. Через глазок и так видно, кто стоит перед дверью, а молчание – это условный знак, что позади тебя не притаились полицейские.
Послышался щелчок задвижки, дверь открылась, и Малах прошмыгнул в прихожую.