Чужестранец
Шрифт:
Платон ощутил, что вновь способен говорить, и спросил.
— Я умер, да?
Слова разнеслись в пространстве вибрациями киселя.
— Была произведена ошибка, — сказала огромная летучая мышь, — смерть произошла в результате.
— Это рай? — Платон оглянулся на ехидные грибы. — Или ад?
— Трансцендентальная радость! — неожиданно громко воскликнула летучая мышь.
Платон сглотнул и промолчал. Всё это напоминало доброе такое наркотическое опьянение.
— Произведенная ошибка исправима. Для сохранения континуума придется далее жить в другом мире.
Мышь распрямила крыло и пальцами на конце начала тыкать в ультрафиолетовый шар, зависший в воздухе.
— Я что, ультрафиолет вижу?
— Не совсем видишь. Нельзя поместить в тело ребенка, слишком сформирован. Задатки неплохи. Хорошие моральные координаты, целеустремленность, самоотверженность, беспринципность — готовый герой. Известно, где окажешься.
— Если что, я ничего не понимаю из того, что ты говоришь.
Мышь не ответила, продолжая тыкать пальцем в шар. Секунд через 30 шар исчез.
— Извинять, сложно упрощать всё в одномерный язык вашего типа. Будешь жить дальше, но в мире ином, что мягок как пластилин, тебе подойдет. Освоишь систему, как в играх обучающих или детских. Показатели, черты, йэзлои.
— Йэзлои? Что нахрен за йэзлои?
— Времени не осталось. Задай два вопроса, это восстановит баланс и ты отправишься.
— Это всё вообще реально?
— Степень распространения реальности здесь и там чуть ниже, чем в тех точках, где ты бывал до этого. И тем не менее.
— Не знаю, что спрашивать еще. Дай совет мне какой-нибудь, что ли.
— Помни: дальше всех заходит тот, кто не знает, куда идти. С каждой точки можно увидеть разные картины, но натура всегда будет той же. Здравствуй.
Осколки на небе уже подползали к горной гряде. Скоро жара снова пойдет на убыль, а значит, скорпионокошка станет более активной. Это если она подчиняется нормальной логике, конечно. Платон отложил воспоминания о былой жизни до тех пор, пока не справится с реальными проблемами. Как убить ловкое животное размером с большую собаку, если у него к тому же есть когти, клыки и жало?
Он медленно подползал ближе, стараясь разглядеть существо. Оно спало, морда с прикрытыми глазами покоилась на лапах — ни дать ни взять обычная кошка. Жало было приподнято и нависало над спиной, ядовитый шип выглядел как слегка изогнутый кончик шпаги. Боевой шпаги, а не спортивной с затупленным концом. Сам хвост выглядел как будто имплантированным: были видны мышцы бедер, обычный кошачий зад, а потом из него вырастал толстый хитиновый сегмент и таких было с десяток. Нужно было нападать как можно быстрее, но ни одной идеи не появлялось.
Хотя одна мысль всё-таки нашлась. Платон пополз вперед. Пятнадцать метров до жесткой и острой травы он преодолевал едва ли не полчаса по субъективным ощущениям. Очень медленно он приподнялся и встал на колени. Мантикора продолжала дремать. Расчет на то, что возле пруда найдётся оружие, не оправдался. Отламывать ветку от дерево вышло бы слишком шумно, а на берегу пруда не было даже ни одного приличного камня. Придется
Глубокий вдох. Поставить правую ногу, как будто преклонил колено перед королем. Выдох. Вытянуть левую ногу назад. Вдох. Опустить корпус. Момент, определяющий судьбу.
Платон оттолкнулся ногой и прыгнул на мантикору сзади, вытянув руки вперед. Одной ногой он зацепился за куст и скорпикошка резко дернулась, но развернуть тело не успела — Платону удалось грудью приземлиться на членистый хвост и ухватить его руками. Только хвост оказался сильнее и прочнее — не сломался и лишь слегка согнулся, между жалом и спиной осталось расстояние в полторы ладони. Кошка зарычала и изогнулась влево, пытаясь достать лапой нападающего. Платону удалось уклониться, когти только слегка зацепил бок, он тут же со всей силой надавил на хвост, пытаясь опустить жало ниже.
Неудача — еще половина ладони до кошачьей спины. Сместить тело чуть левее, кошка упала на левый бок в попытке согнуться и достать его справа. Инерция, упертое в землю колено захрустело, выворачиваясь под неестественным углом. Жало с хлюпом вошло в мясо.
Платон отпустил жало и откатился в сторону. Боль в ребрах, колено разрывается от боли, движение на периферии зрения. Рефлекторное движение в сторону, кошка приземляется рядом, но не удерживается на лапах, жало всё еще в спине. Оба противника тяжело дышали, кошку шатало, человек не мог опереться на вторую ногу и начал отступать, подпрыгивая. Кошка сипло зарычала, сокращая расстояние.
Разве тварь не должна была умереть от яда? Он подействовал, но неужели его не хватило? Как бы ни хотелось, теперь у парня никак не получится добить эту штуку. Животное наступало, отгоняя его обратно в пустыню шаг за шагом. Сможет ли она прыгнуть? На самом карю оазиса Платон оступился — здоровая нога завязла в чертовом песке. Падая на землю, он увидел, как кошка присела, готовясь к прыжку и закрыл глаза.
Один. Два. Три. Рычание, свист. Четыре. Пять. Смерть не наступила, боли больше не стало. Звуки стихли, потом зашуршали листья под внезапно появившимся слабым ветром. Платон поднялся на ноги и увидел, что Мантикора лежала на земле — ещё дышала, но пошевелиться уже не могла. Лапы её разъехались в стороны и для последнего прыжка, видимо, уже не хватило сил.
Припадая на левую ногу, Платон обошёл тварь на почтительном расстоянии. Он практически упал возле озера и начал жадно зачерпывать теплую воду, проливавшуюся сквозь пальцы, но казавшуюся самым вкусным напитком во всем этом проклятом мире.
Через две минуты он провалился в глубокий тревожный сон.
Глава 2
Жар снова давил со всех сторон. В полной темноте что-то постоянно проскальзывало мимо Платона, задевая его воспаленную кожу и оставляя на ней болезненные ожоги. Периодически откуда-то лилась горячая густая жижа, периодически становилось холодно, от чего кожа еще сильнее горела. В какой-то момент ему показалось, что на ребра полилась расплавленная сталь, он хотел закричать, но горло оказалось будто забито старой сухой бумагой.