Чужестранец
Шрифт:
Садиатт остался спокоен. Ни радости, ни недовольства, только увлеченное наблюдение. Амалзия приготовилась в случае чего бежать к выходу и перехватывать его.
Во втором раунде Гаумата был весь красным и, казалось, излучал ярость. Мариус, напротив был спокоен. Борцы вновь уперлись друг в друга, пока в последний момент Гаумата с силой не опрокинул противника на землю, приземлившись на него сверху. Буквально за секунду до гонга, он прижал Мариуса к земле. Амалзии показалось, будто Гаумата ударил оппонента головой, пока они боролись в пыли. Грязный прием, но кажется, будто никто больше не видел.
«Я
Садиатт наблюдал очень заинтересованно. На секунду ей показалось, что он разочарован, что он болеет за Мариуса, но она быстро отмела глупые догадки. Нужно ориентироваться на факты.
Начинался третий раунд. Амалзия протиснулась мимо людей ближе к проходу и смотрела больше за боем, чем за Садиаттом, но исход стал понятен быстро. Мариус как-то внезапно ослаб, медленнее реагировал и словно бы с трудом сохранял равновесие. На первой же минуте Гаумата отправил его глотать пыль.
— Чертов Великан. Готов поспорить, он заранее выяснял, куда ранили Мариуса, — пробормотал парень с длинными нечесаными волосами, стоявший рядом.
— Ранили — нечего идти на арену, — гавкающе ответил ему стоящий рядом мужчина с жутким шрамом на шее.
Парнишка злобно зыркнул на него, но отвечать не стал.
Амалзия тем временем, смотрела в оба глаза на Садиатта. Торговец уходить никуда не собирался, более того, сосредоточенно хлопал. Великана, впрочем, это не особо волновало и с арены он удалился безо всяких жестов. Теперь Знающая понимала, за кого болеет Садиатт и как его задержать.
Третий бой был очень кратким. Гистасп, атлетичный красавец с черными кудрями, которому особенно рьяно апплодировали женщины, дважды опрокинул приземистого миектца. Саддиат не особо заинтересованно наблюдал за этим боем, зато она заметила группу слаженных болельщиков во главе с Кассандром, офицером с обеда у Кира, которые слаженно и громко выкрикивали имя Гистаспа. Тот, тем не менее, вёл себя удивительно сдержанно.
Потом последовали ещё два боя. Гистасп отправил на землю северянина вызвав шумный гогот толпы, но во втором раунде уже Гору удалось перехитрить противника и уложить его в песок. Третий раунд оказался самым зрелищным, если вообще можно считать зрелищной борьбу. Противники долго кружили, упирались, начинали приемы, но не могли довести их до конца, пока Гистасп не опрокинул северянина. В этот раз они поклонились друг другу, а потом толпе.
«Хороший противник лучше надежного друга. Его не предашь, верно?»
Она успокоила мысли. Начинался второй бой, Гистасп боролся с Гауматой. Если Великан проиграет, то остается надеяться на то, что следующий бой будет успешным для него, иначе он вылетит отсюда, а значит и Саддиат уйдёт.
Гаумата был выше, сильнее и крупнее Гистаспа. Он был яростнее и явно злее, но при этом ему не удавалось сдвинуть фаворита ни на миллиметр. Тот просто стоял, как вкопанный, не давая себя сдвинуть, пока не прогремел гонг. Амалзия вслушалась в то, что обсуждали в толпе.
— Мозги выигрывают борьбу, сынок, а не мускулы…
— Конечно, он же аристократ, ест лучше, тренируется с малых лет, как такого победишь.
— Слишком много солдат повсюду, даже на соревнованиях, нынче стало.
Амалзия переминалась
«А те мальчишки, которого я сдала учителям? Заслужили ли он это? Заслужила ли я это?»
Но к горечи от воспоминаний всё равно примешивался какой-то лихорадочный азарт. Она не могла повлиять ни на что, но жаждала определенного исхода. Это порождало дискомфорт, но в то же время притягивало. Будто не всё в жизни предопределено.
Очередной удар гонга вывел её из задумчивости. Гистасп раскланивался перед публикой, Гаумата злобно плевался и покидал арену.
В промежутке перед следующим боем она вдруг поняла, что вряд ли сможет перехватить Садиатта. Слишком самонадеянная импровизация. Он её не знает, вокруг толпа слуг, он сидит на противоположной трибуне. Ненадежно, минутная задержка и всё пойдёт прахом. Она сжала кулаки, словно это могло помочь привести к удачному исходу боя.
Северянин вышел против Гауматы. Тот плюнул на арену, показывая своё презрение противнику, с трибун донесся свист и недовольные возгласы. Гор, напротив остался спокоен.
Первый раунд был неудачным для Гауматы. То ли он устал, то ли тяжело переносил проигрыши, но он ошибался. Двигался слишком грубо, слишком резко. Северянин снова поймал его на очередном толчке и отправил на землю.
«Он хорош. Всегда нравились такие мечтатели, идущие своим путём до конца. Северянин побеждающий на играх, ещё и ведёт себя достойнее многих. Вот бы посмотреть на лица местных аристократов при виде этого.»
Садиатт снова наклонился и сосредоточенно смотрел на арену. Удивительно непроницаемое лицо для человека, который вечно издает неуместный смех.
Начался второй раунд. Амалзия вдохнула. Сколько прошло времени? Меньше двух часов, часть боев закончился слишком быстро. Едва ли даже полтора часа. Северянин не должен выиграть, как бы ей этого не хотелось.
«Снова подставляю хорошего человека ради собственных нужд. Грязный приём, но никто, кажется, не видит. Есть только один путь.»
Северянин давил на Гаумату, тот рычал и весь налился кровью, глаза, казалось, вылазили из орбит, лицо исказила гримаса ярости. Нужно было действовать.
«Песок можно заставить гореть. Что угодно можно заставить гореть. Солнце нагревает песчинки, песчинки становятся жарче. Частицы в них двигаются быстрее, пока энергии не станет так много, что она вырвется в виде пламени. Не нужно доводить до этого, достаточно приблизиться. Не так уж словно. Солнце. Жар. Давящие ступни. Ярость и боль сосредоточенные вокруг. Всё это впитывается в песок, куда же ещё. Самая заряженная вещь на милю вокруг, готовая вспыхнуть, как весь этот чертов город. Арена — отражение города, город — отражение арены. Их процессы едины. В городе вот-вот вспыхнет конфликт, а песок вот-вот воспламенится, так он насыщен жаром. Огонь — это разрушение структуры, а все структуры здесь уже едва ли держатся. Почему бы песку не воспламенится под ногами борца? Наверное, всё еще не настолько плохо, но ведь почти на грани, да?»