Чужестранец
Шрифт:
— Не думаю. Я уже такой взгляд видел. Это Знающие, — он оглянулся вокруг, проверяя не подслушивает ли кто. — У них крыша едет временами. Не знаю, что у них там происходит, но, думаешь, почему они тут не захватили вообще всё? Многие просто с ума сходят. Жуткое зрелище.
Он покачал головой.
— Надеюсь, что это не наш случай.
Платон не нашёл, что ответить.
Игры действительно объединяли. Здесь были жрецы, аристократы, торговцы, ремесленники, странники. Кто-то болел за конкретного
Платона, честно говоря, такие вещи всегда мало волновали, он и фильмы-то смотрел ради того чтобы было о чем говорить с людьми, а книги читал в основном по делу. О стихах и говорить нечего.
Поразительно, насколько много общество может вкладывать в искусство, спорт и подобные мероприятия, и насколько варварским может оставаться во всём остальном. Несправедливость, рабство, глупое, неудачное распределение ресурсов. Платон подозревал, что сельское хозяйство тут в таком же упадке, как и всё остальное, кроме разве что торговли. Страна живёт за счет снующих туда-сюда караванов и едва ли может сама себя прокормить.
Тем временем, атлеты стартовали. Бегуны казались одновременно и более, и менее материальными, чем обычные люди, преодолевали расстояние, которое казалось бы невозможно было преодолеть. Для бегуна пространство должно казаться иным, подумал Платон. Время более медленным, дорожка сжатой до предела, не такой, как для зрителя, смотрящего на неё сбоку. Предел существования, сжатый до сотен метров.
Зрители вокруг кричали, бесновались поддерживали бегунов. Платону подумалось, что спорт невероятно близок к войне. Война порождает храбрость, спорт порождает особую, редкую красоту. Не в смысле изящества или грации, не в смысле красоты тела, а в смысле красоты движения. Почти то же чувство, что вызывает свист пуль или удар хлыста.
Полурелигиозный экстаз, в который погружается толпа. Уникальное средство.
Платон отвлекся от захватившего чувства, взглянул на окружающих. В задней части трибун кто-то першептывался, несмотря на игру.
Он обернулся — за спинами болельщиков сидели двое. Женщина в капюшоне была повернута к нему спиной, с ней разговаривал одноглазый парень с удивительно длинным носом, одетый просто, но дорого. Платон развернулся обратно, чтобы не привлекать внимания, и попытался вслушаться в их разговор, сквозь крики толпы.
— …взяли ночью…слишком много дерьма… — мужчина говорил сбивчиво, — вопрос времени…сдаст нас…
— Наш план всё еще в силе, — у женщины был звонкий уверенный голос, — проблем…подождать, пока…заплатим…
— …не собираюсь…жизнь…деньги, — мужчина звучал очень обеспокоено, — …слишком сложные…опасно…многие умрут…
Внезапно толпа взорвалась рёвом. Платон обернулся, но ни мужчины ни женщины уже не увидел.
Один из
Они медленно шли со стадиона через переулки Старого города. Жара к полудню стала невыносимой, поэтому они старались прятаться в тени зданий, стоявших вдоль улицы, двигаясь вдоль стены и периодически ныряя в прохладные переулки.
— Ты ведь наверняка смотрел раньше футбол или что-то такое? — допытывался Игоря Платон.
— Нет.
— Хоккей? Бокс?
— Нет. — Игорь раздраженно поморщился. — Я не смотрел телевизор, у меня нет любимой команды и я не люблю спорт, представь себе. И ты тоже не любишь.
— С чего ты взял? — удивился Платон, хотя к спорту он и правда всегда относился без особого интереса.
— Ты половину забега с закрытыми глазами простоял, — усмехнулся Игорь.
— Эй, друзья, — внезапно позади них раздался высокий голос.
Все трое обернулись. Позади стоял мужчина с улыбкой как у чеширского кота, одетый в длинный ярко-желтый плащ.
— Хотел переговорить, — тем же высоким голосом пояснил мужчина.
— Ты кто такой? — недружелюбно прошипел Игорь.
— О чем поговорить? — спросил Платон.
— Да вот, просто… — начал мужчина, подходя ближе к Амалзии, которая даже не смотрела на него.
Вдруг он резко дернулся вперёд и ударил её поддых маленькой дубинкой, выскользнувшей из рукава. Платон рванулся было на помощь, но вместо этого почему-то полетел назад. Он успел увидеть, как у Игоря в руках блеснули ножи, а потом всё потемнело, а дышать стало тяжело.
Платон тут же понял, что на голове у него оказался плотный мешок. Он попытался пнуть того, кто стоял сзади, по чему-то попал, услышал «Ох», дернулся вперёд, но в голове резко зазвенело и всё окончательно погрузилось во тьму.
Глава 16
Тусклый и теплый свет болезненно ударил по глазам, когда мешок резко стянули. Напротив сидел незнакомец. Точнее, силуэт незнакомца.
Платон прищурил один глаз, другой закрыл. Постепенно очертания очертания фигуры стали четче. Он повернул голову — движение отдалось свинцовой болью в затылке. Справа от него сидели Амалзия и Игорь. Первая была всё еще без сознания, Игорь же сидел спокойно, наблюдая за человеком, пленившим их.
Платон подергал руки — связаны за спиной, не вырваться.
Фигура повернулась — невысокий плотный мужчина, одетый в белое. Он носил аккуратную бородку с проседью и миролюбиво улыбался.
— А, вы пришли в себя. Отлично.
Он щелкнул пальцами, в нос тут же ударил резкий аммиачный запах. У Платона заболела голова.
— Что? — Амалзия подняла голову. — Какого хрена?
— Прошу вас, давайте будем спокойны.
— Вы?! — в голосе Амалзии прорезалась хриплая ярость.
Платона обдало волной жара. Мужчина вскинул руку в предостерегающем жесте.