Чужестранка в гареме

Грассо Патриция

Мурад взглянул на двоюродного брата:

– Я ей верю.

Из-за лакированной китайской ширмы вышел султан Селим. Глаза его были затуманены яростью и вином.

– Прикажи ага-кисляру составить смертные приговоры предателям, – сказал он, обращаясь к своему сыну. – И этому хромому отродью тоже. И принеси их мне на подпись.

Развернувшись на каблуках, Селим направился к внутренней двери на другой стороне комнаты, бормоча себе под нос:

– Аллах, мне нужно выпить.

– Ты его слышал, – сказал Мурад Халиду

и позвал главного евнуха: – Принеси пергамент, чернила и печать султана.

Мурад закрыл дверь. Не говоря ни слова брату, он вышел на террасу. На сердце у него было тяжело. Он не мог предать смерти невинное дитя.

– Малыш ни в чем не виноват, – тихо проговорил Халид, выйдя на террасу следом за братом.

Мурад резко развернулся:

– Быть сыном предательницы – это преступление.

– Карим – твой сводный брат и...

– ...и может быть использован против меня недружественными субъектами, – перебил его Мурад.

– Подделай смертный приговор и отдай Карима мне.

– Зачем?

– Мирима сказала султану, что моя жена ждет ребенка, – сказал Халид. – Я заберу Карима в Невестин замок и воспитаю его как своего собственного сына.

– А как быть с Фужером?

– Жизнь Карима для меня важнее, чем смерть Хорька.

– Почему?

– Убийства невинных оказывают дурное влияние на качество сна, – ответил Халид. – Это я знаю по собственному опыту.

– Если его истинное происхождение станет известно, в империи может начаться гражданская война, – сказал Мурад.

– Ты тогда уже будешь старым султаном, да и у меня не останется сил, чтобы воевать с тобой, – возразил Халид. – Я воспитаю Карима так, что он станет вторым Султановым Псом и никогда не узнает, кто его настоящий отец. Поверь мне, брат.

Мурад промолчал. Вернувшись в комнату, он принялся ходить из угла в угол. Казнить сводного брата или пощадить его? Мурад любил золото и женщин. А также он любил то, что получалось в результате занятий любовью, а именно детей. Если он казнит маленького брата, сможет ли он потом спать спокойно?

Размышления его прервал стук в дверь. В комнату вошел ага-кисляр.

– Сядь за стол, – приказал Мурад. – По приказу султана Селима ты должен написать смертные приговоры для Линдар, Джамала и Карима.

Ага-кисляр кивнул и начал писать.

Бросив взгляд на Халида, Мурад сказал евнуху:

– Линдар ты опоишь и вечером утопишь в Босфоре, а Джамала завтра на рассвете казнят публично.

Ага-кисляр поднял голову:

– А что с ребенком?

– Сколько тебе лет? – резко спросил Мурад. – Тридцать пять? Сорок?

– Сорок.

– Ты еще сможешь быть ага-кисляром, когда умрет мой отец, – сказал Мурад. – Хочешь быть главным евнухом, когда я стану султаном?

– Для меня это будет великой честью, – отозвался главный евнух, не понимая, к чему клонит принц.

– Твое будущее будет обеспечено, если ты сделаешь,

как я скажу, и никому об этом не расскажешь.

Ага-кисляр неуверенно посмотрел на Халида, затем на Мурада и наконец кивнул.

– Отдай свидетельство о рождении моего сводного брата Халиду, – сказал Мурад. – Пришли сюда Абдула, человека моего брата, и принеси нам принца Карима. Когда вернешься, ты проводишь Абдула с Каримом на мою лодку по секретному проходу и никому не расскажешь о том, что произошло здесь сегодня ночью.

– Но я же только что написал смертный приговор для мальчика, – сказал ага-кисляр. – Если султан узнает...

– Для всего света принц Карим умрет, будет утоплен в Босфоре вместе со своей матерью, – сказал Мурад. – И это ты должен говорить всем.

Главный евнух кивнул и сказал:

– Слушаюсь и повинуюсь, мой принц. Мурад улыбнулся.

– Разгони всех женщин по комнатам, прежде чем ты принесешь Карима. Никто не должен знать, что мой брат остался жив. – Он промолчал и, когда все его распоряжения были выполнены, продолжил: – Если я умру, не оставив наследника мужского пола, используй свидетельство о рождении, чтобы возвести Карима на трон.

– Ты никогда не пожалеешь о своем великодушии, – поклялся Халид.

Мурад кивнул.

– На рассвете твой Дикий Цветок должна присутствовать на казни Джамала.

– Моя жена слишком чувствительна для того, чтобы присутствовать при казни, – сказал Халид. – Ты видел ее волнение, когда она рассказывала об отце. Ее до сих пор мучают кошмары.

– Линдар с Джамалом казнят на основе ее показаний, – возразил Мурад. – Ее присутствие на казни необходимо. Правда, она может держать глаза закрытыми.

– Хорошо, – сказал Халид, заранее страшась рассвета. Когда первые лучи солнца озарили небо на востоке, Халид и ага-кисляр прошли по коридору к покоям бас-кадины. Халид остановился перед дверью в комнату тетушки и постучал.

На стук вышла Нур-у-Бану.

– Она отказывается сопровождать нас, – сказала она племяннику.

– Я сам поговорю с ней, – сказал Халид и вошел в салон тетушки.

Завернутая в черную накидку, Хедер сидела на подушке, уставившись взглядом прямо перед собой. Ее лицо было мертвенно бледно, так что даже веснушки на кончике носа стали казаться ярче.

Рядом с ней стояла Мирима, которая строго говорила:

– По приказу султана Селима ты должна быть на казни. Халид жестом приказал матери выйти и сел рядом с женой. Он взял ее холодную руку в свою.

– Когда ты появилась на свет, мой Дикий Цветок, – ласково проговорил Халид, – твоя судьба была написана у тебя на лбу. Это то, что мусульмане называют кисметом.

Хедер вскинула упрямый подбородок и сказала:

– Я сама творю свою судьбу.

– Ты свидетельствовала против предателей, и теперь ты должна присутствовать на казни, – сказал он.