Чужезасранец
Шрифт:
— Сасенах! — рявкнул тот, что с факелом и палашом.
— Да вы что, издеваетесь?
— Сасенах! — кинулся на него первый.
— Э! Э-эй, вы чего? — оттолкнул его Джейми, но тут на него накинулся второй, а в конце коридора уже показалась несметная толпа таких же в килтах, но уже с вилами.
— Сасенах! Сасенах! — слышалось из их рядов, а парень в это время оттолкнул и второго, но тут к нему опять подскочил первый и приставил к горлу скин ду.
— Заткнись, — сказал он на гэльском.
«Бред какой-то, — позволил связать себе за спиной руки парень, оглядывая частокол, направленных на него вил. Его толкнули
Проведя по довольно длинному коридору, его вывели на улицу, и у Джейми отвисла челюсть — вместо зелёной травы и плиточных дорожек «обрадовало глаз» месиво грязи и лошадиного навоза. В одном углу горели костры под решётками, возле них работали молотами кузнецы, в другом валялись огромные мотки некачественной грязной шерсти, которую — Джейми это знал со школы — оставляли под дождём для предварительного сваливания.
«Ого! — посмотрел он в другую сторону и увидел возле ещё незаконченной стены пристройки, которая служила дядюшке главным хранилищем антиквариата, большое деревянное корыто, в котором замешивали что-то наподобие цемента непривычного бурого цвета. Такой оттенок объяснялся довольно просто — в раствор добавляли яичные желтки. Огромные тазы с уложенными пирамидками утиных и гусиных яиц стояли рядом. — Странно», — ничего не понял парень.
Мало того, что его стражники обмотались килтами, так во двор спешили женщины в старинных неопрятных одеждах с корсетами и привязанными шерстяными рукавами. Вид они имели ненамного более цивилизованный, чем их мужчины. Лица перепачканы, у кого-то видны ссадины или даже синяки. Про пацанят, прибежавших поглазеть, лучше и не говорить — маленькие чертенята, да и только. Рожек, правда, не хватает, но возле каждого по тощему костлявому огромному псу. Собаки, кстати, увидев задержанного, тут же завиляли своими облезлыми хвостами. Джейми мельком обернулся на замок — может, ещё и «Стоунхендж» изменился, пока он спал в сундуке. И его опасения подтвердились — замок словно отфотошопили — почти новенький, ухоженный, какой-то жилой и тёплый.
«Слава тебе, Господи! — выдохнул Джейми. — Значит, это сон! Я скоро проснусь. Скорей бы. Выпить охота».
Вокруг слышалась гэльская речь, а его опять толкнули в спину и, подталкивая, потащили по направлению к ступенькам перед большой сводчатой двойной дверью. Джейми хотел было подумать, что примерно так снимают кино, но больно уж масштабы смущали. Его втолкали по ступенькам и повели по очередному коридору. Это был проход на задний двор. Его он узнал сразу в отличие от самого двора. Но как тут узнаешь, если ещё вчера днём своими глазами видел там остатки теплиц и загородки псарни, оставшиеся от прежних хозяев.
Опознав хоть что-то знакомое, он принялся по возможности ориентироваться. Они прошли по первому этажу мимо главной залы, которую дядюшка именовал холлом, поднялись по лестнице и очутились на бельведере, после которого направились на третий этаж. Везде пахло горелой рыбой, а в воздухе висела пелена густого чада, разносимого сквозняками, очевидно, с кухни. Джейми знал, где она находится. Высокие маленькие окошки главной залы пропускали, мягко говоря, света немного, а тут и подавно еле справлялись с гущей дыма и копоти. Парню захотелось, чтобы его вывели на самый верхний башенный балкон и скинули оттуда. Наверняка, пока будет лететь, проснётся. Разговаривать со своими конвоирами
Его затолкали в комнату, служившую дядюшке библиотекой. Здесь и сейчас стояли два стеллажа с книгами в старинных переплётах, но этот мизер, конечно же, не шёл ни в какие сравнения с собранием помешанного на истории и антропологии Ламберта Бошана.
Равно как и у дядюшки, комнату устилали ковры. Красивые и дорогие. Пока ему развязывали руки, Джейми задрал голову на потолок и узнал каменный свод. Только сейчас с него почему-то смыли всю краску.
У окна с книгой в руках стоял мужчина в килте и шотландском твидовом пиджаке. На вид ему было лет не более пятидесяти: седые волосы, забранные в хвост, небольшие голубые глаза, тонкий «немногословный» рот, но весьма болезненный цвет лица с парой шрамов на щеке. Вид мужчина имел вполне цивилизованный, но всё равно какой-то ветхий. Всё на нём казалось каким-то мятым, не глаженным и в заметных пятнах. Однако это не мешало джентльмену — а перед Джейми вне всякого сомнения стоял джентльмен — иметь весьма величавый и гордый вид.
— Доброе утро, — поздоровался он на английском с чудовищным акцентом, но, тем не менее, закрыл книгу и развернулся к пленнику всем телом.
— Доброе. — Вежливо склонил голову тот.
— Твоё имя?
— Джеймс Фрейзер.
— Англичанин? — вскину бровь господин.
— Нет. Я шотландец.
— Ты, шотландец, почему рассказываешь на английский? — затем мужчина произнёс какую-то длинную сложную тираду на гэльском, из которой Джейми не разобрал ни звука.
Что на такое можно ответить.
— Я вырос в Англии, — нашёлся он.
— Вот как? — вскинул теперь уже обе брови его собеседник. — Кто отец? Фрейзер — большой клан.
— Мои родители — бродячие музыканты. — Джейми пытался что-то придумать наугад. Не знал он, что лучше говорить, а что хуже.
— Бродячие музыканты? — подошёл и положил книгу на стол мужчина. — Интересно. — Он посмотрел на джинсы, толстовку и бомбер парня. — У тебя не наша одежда. И ноги, — ткнул пальцем в кроссовки. — Странно.
Парень мочал. В общем-то он и сам хотел сказать, что всё это очень странно, но прав тот, у кого ружьё, поэтому молчал.
— Все бродячий певцы — шпионы. — Припёр его к стенке господин. — Странно, ты сам в этом легко сказал.
«Чёрт. Дьявол», — заскрипел зубами Джейми. В принципе, он прекрасно знал всю историю противостояния англичан с шотландцами, только отказывался верить в то, что может оказаться ещё и живым (пока) свидетелем всего этого бардака. Поэтому на время отбросив спасительные мысли о сне, лихорадочно вспоминал все уроки истории Шотландии и выискивал выгодную ему линию. И ничего наскоро не придумал.
— На мне костюм для одной роли. Я его ношу, потому что больше нечего. Отпустите меня, пожалуйста, — сделал жалостливое выражение лица пленник.
Мужчина сделал ещё один шаг вперёд и указал пальцем на серьгу у Джейми в ухе.
— А это?
Фрейзер-младший уже года полтора, как повесил себе одну мужскую серьгу из платины в виде толстого гранёного кольца. Вот захотелось ему и всё тут. Жажда самовыражения не чужда даже тем, кому природа и так отсыпала щедрой горстью.
— Это означает, что я один ребёнок в семье и в бою меня нужно беречь, — тут же вспомнил Джейми где-то прочитанное объяснение.