Чужеземец. Запах серы
Шрифт:
Джейми перекинул меня через седло, как мешок муки, и одним плавным движением взлетел в седло сам. Расчищая путь резкими взмахами меча, он повернул Донаса в толпу. Люди падали под бешеным натиском зубов, копыт и стали. Мы набрали скорость и оставили позади озеро, деревню и Леох. От ударов из меня вышибало дух, но я пыталась говорить, нет — докричаться до Джейми.
Потому что застыла я не из-за того, что Гейлис показала свою беременность. Я увидела совсем другое, от чего меня пробрало холодом до мозга костей. Когда Гейли кружилась, она раскинула руки, и я увидела то же самое, что увидела она, когда с меня
Дождь барабанил по воде, облегчал боль в распухшем лице и в запястьях, горевших от веревок. Я зачерпнула ладонью воды из ручья и выпила ее медленно, с благодарностью ощущая, как холодная жидкость струится по горлу.
Джейми на несколько минут исчез. Он вернулся, что-то жуя, с охапкой стелющихся зеленых растений, выплюнул на ладонь зеленую кашицу, закинул в рот очередную порцию побегов и повернул меня к себе спиной. Джейми нежно размазывал разжеванные листья по моей спине, и жжение значительно уменьшилось.
— Что это? — спросила я, делая над собой усилие и пытаясь взять себя в руки. Я все еще дрожала и гнусавила, но беспомощные слезы уже почти прекратились.
— Мокричник, — отозвался он приглушенным из-за листьев во рту голосом, выплюнул их на ладонь и размазал мне по спине. — Не одна ты разбираешься в лечении травами, Сасснек, — произнес он значительно яснее.
— А как… каков он на вкус? — поинтересовалась я, подавив рыдание.
— Не так плохо, — лаконично ответил Джейми. Он закончил свое лечение и теперь аккуратно пристраивал мне на плечи плед. — Это не… — начал он, потом замялся. — В смысле, раны неглубокие. Я… я думаю, на тебе не останется… следов. — Он говорил грубовато, но прикосновения были очень нежными, и на глаза снова навернулись слезы.
— Прости, — пробормотала я, вытирая нос уголком пледа. — Я… я не знаю, что со мной. Не знаю, почему я никак не могу перестать плакать.
Джейми пожал плечами.
— Не думаю, что кто-то раньше пытался специально сделать тебе больно, Сасснек, — произнес он. — Вероятно, здесь не только боль, но и потрясение. — Он замолчал и подобрал концы пледа. — Со мной было то же самое, — сказал он совершенно естественным тоном. — После всего меня вырвало, а потом я плакал, когда мне промывали раны. А потом дрожал.
Он аккуратно вытер мне лицо пледом, потом взял меня за подбородок и поднял вверх мое лицо.
— А когда я перестал дрожать, Сасснек, — тихо договорил он, — то возблагодарил Бога за боль, потому что она означала, что я все еще жив. — Он кивнул и отпустил меня. — Когда доберешься до этого места, голубка, скажи мне, потому что тогда я смогу тебе еще кое-что рассказать.
Он встал и пошел к ручейку, чтобы выстирать в холодной воде испачканный кровью платок.
— А почему ты вернулся? — спросила я. Мне уже удалось перестать плакать, но я по-прежнему дрожала и куталась в плед.
— Аулд Элик, — улыбнулся Джейми. — Я попросил его приглядывать за тобой, пока меня не будет. Когда селяне схватили тебя и мистрисс Дункан, он скакал всю ночь и весь следующий день, чтобы найти меня. А потом я мчался назад, как сам дьявол. Господи, это отличная лошадь! — Он одобрительно посмотрел на Донаса, привязанного
— Надо увести его отсюда, — задумчиво произнес Джейми. — Сомневаюсь, что нас будут преследовать, но мы не так далеко от Крэйнсмира. Ты можешь идти?
Я с некоторым трудом поднялась вслед за ним по крутому берегу. Маленькие камешки выкатывались из-под ног, а папоротник и ежевика цеплялись за платье. Наверху росла ольховая рощица, деревья стояли вплотную друг к другу, и нижние ветви переплелись, образов над папоротниками зеленую крышу. Джейми отодвинул ветви так, чтобы я смогла проползти в это убежище, и тщательно расправил папоротники. Потом отступил назад и внимательно осмотрел мое убежище, удовлетворенно кивая.
— Ага, хорошо. Здесь тебя никто не найдет. — Он пошел было прочь, но тут же вернулся. — Постарайся уснуть, если сможешь, и не волнуйся, если я не сразу вернусь. Я немного поохочусь на обратной дороге — еды у нас нет, и я не хочу привлекать внимание, заходя в кабак. Натяни плед на голову, но смотри, чтобы он закрывал рубашку — белое видно издалека.
Мысль о еде показалась неуместной. Я чувствовала себя так, словно больше никогда в жизни не захочу есть. Да и спать тоже. Спина и руки все еще болели, ссадины от веревок на запястьях горели, и я вся была больной и избитой. Однако, измученная страхом, болью и просто усталостью, я заснула почти мгновенно, и резкий запах папоротников напоминал мне ладан.
Проснулась я оттого, что кто-то схватил меня за пятку. Испугавшись, я села, ломая пружинистые ветви. На меня дождем посыпались листья и веточки, и я отчаянно замахала руками, пытаясь выпутать из волос застрявшие там сучки. Исцарапанная, растрепанная и сердитая, я выползла из убежища и увидела веселого Джейми, сидящего рядом на корточках и наблюдающего за моим появлением. Наступил час заката; солнце опустилось совсем низко к ручью, и долина покрылась тенями.
От маленького костерка, горевшего среди камней у ручья, исходил запах жареного мяса — на самодельных вертелах, сделанных из заостренных зеленых веток, подрумянивались два кролика.
Джейми протянул мне руку, чтобы помочь спуститься вниз по берегу. Я надменно отказалась и гордо спустилась сама, только один раз споткнувшись о волочившиеся концы пледа. Тошнота прошла, и я жадно набросилась на мясо.
— После ужина пойдем глубже в лес, Сасснек, — предупредил Джейми, отрывая от кролика кусок. — Не хочу ночевать у ручья — вода шумит, и я не услышу, если кто подойдет.
Мы почти не разговаривали, пока ели. Нас обоих угнетал ужас прошедшего утра и мысли о том, что осталось позади. А я к тому же глубоко скорбела об утрате. Я утратила не только шанс выяснить, почему и для чего я здесь, я утратила еще и подругу. Единственную подругу. Я часто сомневалась в том, что движет Гейлис, но ни на миг не сомневалась, что этим утром она спасла мне жизнь. Она знала, что обречена, и сделала все, что могла, чтобы я сумела бежать. Костер разгорался все ярче, пока темнота наполняла долину. Я смотрела в языки пламени, видела хрустящую кожицу и коричневые кости кроликов на вертелах. В огонь упала капля крови из треснувшей кости, зашипела и испарилась. Мясо вдруг встало поперек горла. Я быстро положила кусок и отвернулась — меня вырвало.