Чужеземец. Запах серы

Гэблдон Диана

Наконец Джейми повернулся ко мне и взял обе мои руки в свои, поднес их к губам и поцеловал каждую по очереди.

— Моя госпожа, — мягко произнес он. — Моя… Клэр. Нет смысла ждать. Я должен проститься с тобой прямо сейчас.

Мои губы онемели и не могли произнести ни звука, но выражение на лице, должно быть, читалось так же легко, как обычно.

— Клэр, — настойчиво сказал он. — На той стороне этой… штуки — твое собственное время. Там ты дома. Там все, к чему ты привыкла. И… Фрэнк.

— Да, — повторила я. — Там Фрэнк.

Джейми взял меня за плечи, поставил на ноги и легонько потряс.

— С

этой стороны для тебя ничего нет, девочка! Ничего, кроме жестокости и опасности. Иди! — Он слегка подтолкнул меня, поворачивая к камню. Я снова повернулась к нему и взяла его за руки.

— Разве здесь действительно нет ничего моего, Джейми? — Я поймала его взгляд, не позволяя ему отвернуться от меня.

Он, ничего не ответив, нежно высвободил руки и отступил назад, вдруг став фигурой из другого времени, рельефно видимой на фоне подернутых дымкой холмов. Жизнь в ею лице казалась теперь просто игрой теней, словно оно сделалось плоским под слоями краски — воспоминание художника о забытых местах и страстях, превратившихся в прах…

Я посмотрела в его глаза, полные боли и острой тоски, и он вновь стал плотью и кровью, настоящим и близким, любовником, мужем, мужчиной…

Должно быть, на моем лице отразилось отчаяние, потому что он помедлил, потом повернулся на восток и показал вниз, на склон.

— Видишь там, за соснами? Где-то на середине склона?

Я увидела сосны и сообразила, на что он показывает — полуразрушенную хижину, покинутую на этом зачарованном холме.

— Я пойду в нее и останусь там до вечера. Чтобы убедиться… убедиться, что ты в безопасности. — Он взглянул на меня, но не сделал никаких попыток прикоснуться. Потом закрыл глаза, словно больше не мог на меня смотреть.

— Прощай, — сказал Джейми, и повернулся, чтобы уйти.

Оцепенев, я смотрела ему вслед, и вдруг вспомнила. Я должна была кое-что ему сказать! И я закричала:

— Джейми!

Он остановился и какое-то мгновенье постоял неподвижно, борясь с чувствами, написанными на лице, потом обернулся ко мне. Лицо было белым и напряженным, с бескровными губами.

— Да?

— Есть кое-что… в смысле, я должна тебе кое-что сказать прежде… прежде, чем уйду.

Он на миг прикрыл глаза, и мне показалось, что он покачнулся, но, видимо, просто ветер потянул его за килт.

— Ни к чему, — произнес Джейми. — Нет. Иди, девочка. Не мешкай. Иди. — Он снова повернулся, но я вцепилась ему в рукав.

— Джейми, выслушай меня! Ты должен! — Он беспомощно покачал головой и поднял руку, словно желая оттолкнуть меня.

— Клэр… нет. Не могу я. — От ветра у него заслезились глаза.

— Мятеж, — настойчиво сказала я, дергая его за руку. — Джейми, слушай! Принц Чарли… его армия. Каллум прав! Ты слышишь меня, Джейми? Прав Каллум, а не Дугал!

— А? Что ты имеешь в виду, девочка? — Наконец я добилась его внимания. Он потер рукавом лицо, а глаза, смотревшие на меня сверху вниз, были внимательными и ясными. Ветер пел у меня в ушах.

— Принц Чарли. Будет мятеж, Дугал прав, только ничего не выйдет. Армия Чарли некоторое время будет побеждать, но все кончится резней. У Каллодена, вот где все закончится. Кланы… — Перед внутренним взором возникли камни кланов — серые валуны, разбросанные по полю, и на каждом написано имя клана, к которому принадлежали

безжалостно убитые люди, лежащие под ним.

Я глубоко вздохнула и схватилась за руку Джейми, чтобы удержаться на ногах. Она была холодной, как у трупа. Я вздрогнула и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на своих словах.

— Горцы — все кланы, которые последуют за Чарли — будут стерты с липа земли. Сотни и сотни кланов погибнут у Каллодена, а тех, кто останется в живых, выследят и убьют. Кланы будут уничтожены… и никогда не возродятся. Ни в твое время… ни даже в мое.

Я открыла глаза и увидела, что он смотрит на меня ничего не выражающим взглядом.

— Джейми, держись от этого подальше! — молила я. — Удержи своих людей, если сможешь, но ради Бога… Джейми, если ты… — я замолчала. Я хотела сказать «Джейми, если ты любишь меня», но не смогла. Я навеки теряла его, и уж если не сказала раньше о своей к нему любви, не скажу и сейчас.

— Не езди во Францию, — тихо произнесла я. — Поезжай в Америку, или в Испанию, или в Италию. Но ради тех, кто любит тебя, не ступай на поле у Каллодена.

Он по-прежнему смотрел на меня. Интересно, он вообще слышал?

— Джейми? Ты слышал меня? Ты понял?

Через мгновенье он кивнул.

— Да, — тихо произнес он, так тихо, что я едва расслышала его из-за воя ветра. — Да, я услышал. — И отпустил мою руку.

— Иди с Богом… tо duinne.

Шагнул вниз с вершины и пошел по склону, ставя ноги на пучки травы, хватаясь за ветви, чтобы удержать равновесие, и не оглядываясь. Я смотрела вслед, пока он не исчез за соснами, шагая медленно, как раненый, который знает, что должен двигаться, но чувствует, как жизнь медленно вытекает сквозь пальцы, прижатые к ране.

Колени мои тряслись. Я очень медленно опустилась на землю и села, скрестив ноги. Отсюда хорошо была видна крыша хижины, в которой находилось мое прошлое. За спиной нависал расщепленный камень. И мое будущее.

Я неподвижно просидела весь день, пытаясь силой изгнать все эмоции и воспользоваться здравым смыслом. Джейми, несомненно, рассуждал логично, утверждая, что я должна вернуться: дом, безопасность, Фрэнк; да просто те маленькие жизненные удовольствия, которых мне так не хватало — горячая ванна, водопровод в доме, не говоря уже о больших удобствах, таких, как хорошая медицинская помощь и приятные, безопасные путешествия.

И все же, безусловно соглашаясь с неудобствами и прямыми опасностями здешней жизни, я должна была признать, что многие ее стороны мне нравились. Да, путешествия были трудными, зато не было дорожного полотна, покрывшего землю вдоль и поперек, не было шумных, вонючих машин — опасное изобретение, напомнила я себе. Жизнь была проще, и люди тоже. Они не глупее, зато намного более непосредственные — за некоторыми исключениями вроде Каллума Макгиббона Маккензи, угрюмо подумала я.

Из-за работы дяди Лэмба мне пришлось жить в очень многих местах, куда суровее, чем это, и с еще меньшим количеством удобств. Я легко приспосабливалась к тяжелым условиям и не особенно страдала от отсутствия «цивилизации», находясь вдали от нее, хотя не менее легко приспосабливалась и к удобствам, таким, как электрические плиты и водонагреватели. Я задрожала под холодным ветром и обхватила себя руками, продолжая смотреть на камень.