Чужеземец
Шрифт:
– Твой боец готов сегодня умереть? – усмехнулся Крамм. – Уверяю тебя, затея была хороша, но потеха выйдет мне на руку.
– Посмотрим, посмотрим, – загадочно ответил отшельник. – Скажите мне, господин, почему этот бой для вас настолько важен? Почему вы готовы расстаться с экзотическими рабами только ради того, чтобы ваш чемпион сразился с моим? Какой в этом толк? Вы ведь прекрасно знаете, что я натаскиваю своих учеников так, что они потом могут ломать стены голыми руками. И поверьте, своего бойца я натренировал так, что он готов сразиться с самими богами, лишь бы освободить ту человеческую женщину, что сейчас томится на вашей плантации в качестве рабыни?
– О, дорогой
– Я все равно ничего не понимаю, господин. Если мой боец победит, вы потеряете своего чемпиона и отдадите мне очень дорогую… рабыню. В чем же резон?
– Потом, Несломленный. Все потом. Игры начинаются!
Устроитель подошел к поручням балкона и поднял руки в приветственном жесте. Толпа ответила одобрительным гулом.
– Дорогие гости и жители нашего славного города! – начал статный пепельник в красном балахоне. – Сегодня в честь праздника мы вновь проводим кровавые соревнования, дабы задобрить богов и насладиться потрясающим кровавым зрелищем! Сразу же хочу поблагодарить достопочтимых Шо’стерра ван Прахмута и Горзу Шидалкен за их огромный денежный вклад в сегодняшнее представление. Именно благодаря им мы все сегодня имеем возможность лизецреть великолепные бои всем давно известных па’вухарренов! А бойцов своих сегодня представляют…
– Вот уж не думал, что меня когда-нибудь будут представлять как владельца па’вухарренов, – покачал головой Джамаф. – Очень приятное чувство.
– К этому быстро привыкаешь, – пожал плечами Крамм. – А вот и наша прекрасная Брахти!
Слуга привел на балкон Дашу. Выглядела она вполне прилично для рабыни: в красивом длинном платье, даже с некоторой косметикой на лице, она почти сияла. По всей видимости, решил Джамаф, хозяин уже объяснил ей, что вскоре она может обрести свободу, и потому Даша сейчас смотрелась такой счастливой. Увидев отшельника, сидящего рядом с Краммом, девушка ойкнула. Джамаф же незаметно приставил указательный палец к своим губам, и Даша, схватив все на лету, покорно склонила голову.
– Вы хотели меня видеть, господин?
– Да, Брахти, я хотеть! – уже на авельонском ответил Крамм. – Присаживаться рядом с нами, игры уже начинаться! Ты смотреть бои вместе со мной. Хорошенькая у меня Брахти, а, Несломленный?
– Хорошенькая, хорошенькая, – откашлявшись, тихо ответил Джамаф.
Устроитель назвал всех владельцев, что выставят сегодня бойцов на арене, и дал сигнал к началу первого поединка. Для «разогрева» на ристалище выпустили две скованные цепями за ноги пары. Это было скорее шуточное представление, потому что все действия, которые выполняла та или иная пара, сопровождались полнейшим абсурдом и выглядели очень комично – цепь, соединяющая ноги двух бойцов, не отличалась особой длиной. Отойти друг от друга союзники могли не более чем на полшага.
Несмотря на шуточность представления и взрывы смеха на трибунах, финал его вышел вполне серьезным. В живых остался только один, и уходил он с арены, с трудом таща за собой обезображенный, но все еще прикованный к нему труп товарища.
Затем выступала огромная толпа па’вухарренов, изображающих очередное историческое событие. По задумке, армия пепельников сражалась с восставшими шахтерами, и по сюжету шахтеры должны были умереть все до единого. Но произошел небольшой
За несколько часов прошло около полусотни боев, а энтузиазм зрителей все никак не угасал. Жители и гости Хау Грушмаля требовали все новых и новых сражений. Они кричали, рычали, дрались между собой за самые хорошие места, с которых был самый лучший обзор на происходящее на песке арены. А знатные персоны лишь довольно усмехались, предаваясь созерцательному наслаждению, при этом поедая и выпивая все новые закуски и напитки, которые приносили им слуги. Крамм предложил Даше присоединиться к пиршеству, но та отказалась. Ее мысли занимал сейчас только один человек, в данный момент томящийся где-то в катакомбах под ареной, ожидая своего звездного часа.
И этот час наконец настал. Но далеко не так скоро, как хотелось бы. Небо уже стало потихоньку заплывать малиновым заревом, разгоняющим ночную тьму и прохладу, когда устроитель сообщил, что настало время финального поединка, знаменующего собой окончание игр и дебют двоих очень интересных па’вухарренов.
Перед началом последнего боя Виктора отвели в небольшую комнатушку, в которой находился закрытый решеткой выход на арену. Иномирец смиренно ожидал, пока закончится предпоследней поединок. Он нервно поправил каждый элемент своего обмундирования, попрыгал на месте, размялся. Походил взад-вперед, затем присел на пол. Опять встал, прошелся по комнате еще несколько раз и вновь приземлился на каменную скамью. В кровь хлынула огромная порция адреналина. Ноги и руки трясло, тело бил легкий озноб, а зубы застучали так, что, казалось, этот стук слышен даже на трибунах. Виктор старался справиться с мандражом всеми доступными ему способами, но почему-то после каждой попытки успокоиться уровень нервозности все повышался и повышался.
Иномирец решил, что во всем виновата важность момента. И все так и должно быть. Надо просто перетерпеть. Победить противника, забрать в награду Дашу и бежать отсюда. Бежать как можно скорее.
Виктор прикрыл глаза и крепко сжал кулаки. Он сидел так несколько минут, пока не ощутил, что в помещении он находится совсем не один. Даже не поднимая век, он уже знал, кто сейчас находится рядом с ним и сверлит его своим проницательным всезнающим взглядом.
– Ты пришел, чтобы злорадствовать надо мной? – открыл глаза иномирец. – Хочешь, чтобы я совсем слетел с катушек перед началом боя?
– Ни в коем случае, Богданов, – ответил прислонившийся к стене и скрестивший руки на груди Лагош. Он принял форму среднестатистического пепельника, но Виктор прекрасно знал, что это лишь иллюзия.
– Тогда что ты здесь делаешь?
– Я наблюдаю, как и всегда. Как и везде. Я всегда слежу за тобой, за Дашенькой и еще за многими-многими существами. Интересными существами. Я ведь тебе уже говорил, кажется, год назад, да? Говорил, что ты мой фаворит? Что я ставлю на тебя все свое состояние.