Чужеземец
Шрифт:
Я хотела было рассказать ему про… трудности Рэндалла, но побоялась, что это принесет больше вреда, чем пользы. Мне отчаянно хотелось обнять Джейми и молить его о прощении, но я не осмеливалась прикоснуться к нему. После довольно длительного молчания он вздохнул и встал, похлопывая ремнем по бедру.
— Ну что ж, — произнес он. — Лучше сразу приступить к делу. Ты причинила много вреда, не послушавшись моего приказа, и я собираюсь наказать тебя за это, Клэр. Помнишь, что я сказал тебе утром перед тем, как уехать?
Я вспомнила и поспешно
— Что ты имеешь в виду?
— Ты отлично знаешь, что я имею в виду, — твердо сказал он, — Встань на колени перед кроватью и задери юбки, девочка.
— Я этого не сделаю! — Я вцепилась в столбики кровати и заползла еще дальше в угол.
Какое-то время Джейми, прищурившись, мерил меня взглядом, решая, что делать дальше. До меня уже дошло, что остановить его я все равно не смогу — он весил на добрых четыре стоуна больше, чем я. Наконец он предпочел пока не действовать, а поговорить еще немного, отложил ремень в сторону и сел рядом со мной.
— Слушай, Клэр… — начал он.
— Я уже сказала, что мне жаль! — выпалила я. — И мне действительно жаль. Я больше никогда ничего подобного не сделаю!
— В том-то все и дело, — медленно произнес он. — Можешь и сделать. Только из-за того, что отказываешься принимать все всерьез. Полагаю, ты пришла оттуда, где жизнь гораздо проще. Там, откуда ты пришла, неподчинение приказам или то, что ты берешь дело в свои руки — не вопросы жизни и смерти. Самое худшее, что может произойти — если ты причинишь кому-нибудь неудобство, или же тебя сочтут надоедой, но вряд ли кого-нибудь убьют.
Я наблюдала за тем, как он машинально разглаживает складки на килте, приводя в порядок мысли.
— Тяжелая правда в том, что в таких местах, как это, самый пустяковый поступок может привести к очень тяжелым последствиям, особенно когда дело касается человека вроде меня. — Джейми потрепал меня по плечу, видя, что я готова расплакаться. — Я знаю, что ты бы никогда не стала подвергать опасности меня или кого-то другого сознательно. Но ты запросто можешь сделать это случайно, вот как сегодня, просто потому что все еще не веришь мне, когда я предупреждаю, что какие-то вещи опасны. Ты привыкла сама думать о себе, и я знаю, — тут он искоса посмотрел на меня, — что ты не привыкла позволять мужчинам командовать собой. Но ради всех нас тебе придется этому научиться.
— Хорошо, — медленно произнесла я. — Я понимаю. Ты, конечно же, прав. Хорошо, я буду слушаться твоих приказов, даже если буду с ними не согласна.
— Отлично. — Он встал и поднял ремень. — А теперь слезай с кровати, и покончим с этим.
У меня от возмущения отпала челюсть.
— Что?! Я уже сказала, что буду слушаться твоих приказов!!
Джейми раздраженно вздохнул и снова сел на кровать, глядя на меня.
— Послушай. Ты говоришь, что поняла меня, и я тебе верю. Но есть разница между тем, что ты понимаешь что-то, и тем, что ты это знаешь, причем огромная.
Я неохотно
— Отлично. Мне все равно придется тебя наказать, причем по двум причинам: во-первых, чтобы ты знала. — Внезапно он улыбнулся. — Могу поделиться собственным опытом — хорошая порка заставляет относиться ко многим вещам куда серьезнее.
Я сильнее вцепилась в столбики кровати.
— Вторая причина, — продолжал Джейми, — это наши люди. Ты уже заметила, как они вели себя сегодня вечером?
Я заметила. Ужин прошел в такой тяжелой атмосфере, что я с радостью сбежала в комнату.
— Существует такое понятие, как справедливость, Клэр. Ты поступила плохо по отношению к ним, и тебе придется за это пострадать. — Он сделал глубокий вдох. — Я твой муж. Это моя обязанность, и я намерен ее выполнить.
У меня имелись сильные возражения сразу по нескольким пунктам. Пусть речь идет о справедливости — а приходилось согласиться, что в этом есть некоторая доля правды — мое чувство amour — propre было жестоко оскорблено самой мыслью о том, что меня могут выпороть, неважно кем и неважно почему.
Я чувствовала, что меня предал мужчина, которого я считала другом, защитником и любовником и от которого зависела. А чувство самосохранения просто вопило от ужаса при мысли, что придется отдать себя на милость человека, поднимавшего пятнадцатифунтовый палаш легко, как мухобойку.
— Я не позволю тебе выпороть себя, — решительно заявила я, продолжая держаться за столбики кровати.
— В самом деле? — Он вскинул медные брови. — Так вот что я скажу тебе, девочка: очень я сомневаюсь, что ты можешь мне возразить. Ты моя жена, нравится тебе это или нет. Если я захочу сломать тебе руку, или посадить тебя на хлеб и воду, или надолго запереть в чулане — и не думай, что у меня не возникает подобного соблазна! — я это сделаю, а не то что надеру тебе задницу.
— Я буду кричать!
— Скорее всего. Если не до того, то во время. Думаю, тебя услышат даже на соседней ферме — у тебя отличные легкие.
Джейми гнусно ухмыльнулся и придвинулся ко мне.
Он с некоторым трудом отцепил мои пальцы от столбиков и поволок меня к краю кровати. Я лягала его в голень, но он этого даже не почувствовал, потому что я была босиком. Негромко ворча, он сумел повернуть меня лицом в кровать, завернув руку за спину, чтобы удержать.
— Я это сделаю, Клэр! Если будешь стоять спокойно, ограничимся дюжиной ударов.
— А если нет? — дрожащим голосом спросила я. Джейми поднял ремень и с отвратительным звуком хлопнул себя по ноге.
— Тогда я придавлю тебя коленом и буду лупить, пока рука не устанет, и предупреждаю — ты устанешь гораздо раньше.
Я отскочила от кровати и кинулась на него, сжав кулаки.
— Ты варвар! Ты… ты садист! — в бешенстве шипела я. — Ты делаешь это исключительно для собственного удовольствия! Я никогда не прощу тебе этого!
Джейми помолчал, крутя ремень, и невозмутимо ответил: