Чужеземец

Гэблдон Диана

— Эй, ты! Тихо! Stad, mo dubh! — Джейми протянул руку и схватил за повод моего пони: тот вставал на дыбы и фыркал. Его собственный, не такой нервный, только дергался и тревожно тряс головой.

— Что такое? — Я не видела ничего, кроме пятен лунного света, испещривших дорогу и поле. Впереди росла сосна, и животные, кажется, не желали приближаться к ней.

— Не знаю. Оставайся здесь и молчи. Садись верхом и удерживай моего пони. Если я крикну, бросай поводья и скачи прочь.

Тихий, небрежный голос Джейми успокаивал не только пони, но и меня. Он пробормотал

своему пони «Sguir!», хлопнул его по шее, чтобы тот подошел поближе ко мне, и растворился в вереске, положив руку на кинжал.

Я изо всех сил напрягала зрение и слух, пытаясь понять, что так сильно тревожит животных: они переступали с ноги на ногу, били копытом, подергивали ушами и хвостами. Ночной ветер разогнал тучи, и сверкающий лик полумесяца был лишь слегка подернут остатками облачков. Но я все равно ничего не видела ни на дороге, ни в зловещем лесочке рядом с ней.

Мне казалось, что для разбойников с большой дороги, которых в горах Шотландии не так уж и много, и час слишком поздний, и место невыгодное: слишком мало здесь путников, на которых имеет смысл устраивать засаду.

Лес стоял темный, но не тихий. Шумели сосны — миллионы их иголок шуршали на ветру. Очень древние деревья, эти сосны, и очень зловеще выглядят во мраке. Эти их шишки и крылатые семена… Они намного старше и суровее, чем березы и ольхи со своими мягкими листьями и хрупкими ветвями… Самое подходящее место для привидений и злых духов, о которых любит рассказывать Руперт.

Только ты, сердито подумала я, можешь довести себя до того, чтобы начать бояться деревьев. Кстати, а где Джейми?

Рука, схватившая меня за бедро, заставила меня пискнуть, как испуганную летучую мышь — вполне понятное явление, если пытаешься кричать, когда сердце колотится прямо во рту. Ужасно разозлившись из-за этого иррационального страха, я накинулась на Джейми, колотя его кулаками в грудь.

— Не смей подкрадываться ко мне подобным образом!

— Шшш, — прошептал он. — Пойдем-ка со мной. — Бесцеремонно сдернул меня с седла и наскоро привязал животных. Те тоненько заржали нам вслед.

— Да что такое? — прошипела я, спотыкаясь о корни и камни.

— Тихо. Не разговаривай. Смотри вниз, на мои ноги. Ступай туда, куда ступаю я, и остановись, когда я к тебе прикоснусь.

Медленно и относительно бесшумно мы подкрались к опушке соснового леса. Под деревьями стояла тьма, лишь крохи лунного света падали на подстилку из старой хвои. Даже Джейми не мог ступать по ней беззвучно, но шорох сухих иголок сливался с шелестом крон над головой.

Перед нами возникла высокая груда камней. Джейми поставил меня на них, помогая взобраться наверх. На вершине хватало места, чтобы лечь рядом на живот. Джейми прижался губами к моему уху, едва дыша

— Тридцать футов вперед и направо. На поляне. Видишь их?

Увидев их, я тут же и услышала.

Волки, небольшая стая, восемь или десять зверей. Они не выли, нет. В тени лежала добыча, темное пятно с торчавшей вверх ногой, тоненькой, дергающейся в такт рвущим куски мяса зубам. Изредка слышалось приглушенное рычанье и тявканье — это

взрослые отгоняли от своей доли щенка, да еще удовлетворенное ворчанье и треск ломающихся костей.

Мои глаза привыкли к освещенной лунным светом сцене, и я разглядела несколько лохматых теней, развалившихся под деревьями, сытых и умиротворенных.

Тут и там высвечивались пятна на серых шкурах — это оставшиеся у добычи волки толкали друг друга, подбираясь к лакомым кусочкам, незамеченным предыдущими едоками.

Широколобая голова с желтыми глазами неожиданно попала в пятно света и навострила уши. Волк издал негромкий, настойчивый звук, что-то среднее между повизгиваньем и рычаньем, и под деревьями воцарилась мгновенная тишина.

Мне показалось, что шафрановые глаза уставились прямо в мои. В позе зверя не чувствовалось ни страха, ни любопытства, лишь настороженное признание. Джейми положил руку мне на спину, предупреждая, чтобы я не двигалась, но я и не собиралась никуда бежать.

Мне казалось, что я могу часами смотреть в глаза волчицы, но она — неизвестно почему, но я была уверена, что это самка — дернула ушами, словно отпуская меня, и снова занялась едой.

Мы еще несколько минут, таких мирных в рассеянном лунном свете, смотрели на них, и Джейми тронул меня за руку, давая понять, что пора уходить.

Он продолжал держать меня за руку, пока мы пробирались по лесу обратно к дороге. В первый раз после того, как он выпорол меня, я позволила ему прикоснуться к себе. Все еще находясь под очарованием увиденного, мы не разговаривали, но вновь стали чувствовать себя хорошо рядом друг с другом.

Я шла, размышляя над его рассказом, и не могла не восхищаться тем, что он сделал. Без единого слова объяснения или извинения он сообщил мне все, что хотел. Я поступил с тобой справедливо, так, как меня учили, сказал он. И милосердно — так, как умею. Я не мог разделить с тобой боль и унижение, но я преподнес тебе дар: рассказал о собственной боли и унижениях, и теперь тебе легче переносить свои.

— Ты очень расстраивался? — вдруг спросила я. — В смысле, когда тебя пороли. Или легко перешагивал через это?

Джейми легко сжал мою руку и отпустил ее.

— В основном я сразу же забывал обо всем. Кроме последнего раза — это я помнил долго.

— Почему?

— Ну… во-первых, мне было уже шестнадцать, и я считал себя взрослым мужчиной. Во-вторых, было чертовски больно.

— Можешь не рассказывать, если не хочешь, — сказала я, уловив его колебания. — Что, такая болезненная история?

— Не настолько болезненная, как сама порка, — фыркнул Джейми. — Нет, я не против рассказать тебе. Правда, это очень долгая история.

— Так ведь и до гостиницы далеко.

— Верно. Ну ладно. Помнишь, я рассказывал тебе, что провел год в замке Леох, когда мне исполнилось шестнадцать? Каллум и мой отец заключили договор, чтобы я познакомился с кланом матери. Я воспитывался два года у Дугала, а потом на год отправился в замок, чтобы научиться хорошим манерам, латыни и прочему.

— О! А я все думала — как ты туда попал?