Чужие браки
Шрифт:
Гордон осторожно огляделся вокруг, как будто видел комнату впервые. Свет казался ему неприятным, хорошо видно было, что краска на плинтусах почти совсем облупилась, а стены все сплошь в жирных отпечатках детских пальчиков. Теперь, когда они с Вики опять остались наедине, в воздухе, казалось, повисло угрюмое враждебное молчание.
Они прошли в такую же грязную кухню, и пока Вики укладывала ребенка в корзинку, Гордон тайком наблюдал за ней, изучал ее лицо. Оно казалось отекшим, кожа была неестественно, болезненно гладкой, как будто под
Гордон решил, что поговорит с женой сегодня вечером, когда дети уснут. Именно предчувствие и ожидание того, что должно произойти, заставляли его вести себя так странно. Он в сотый раз возвращался к мысли, что, может быть, лучше ничего не говорить, положиться на удачу и понадеяться, что Вики никогда не узнает. Но с той самой вечеринки в канун Рождества Гордон продолжал представлять себе, как графтонские парочки передают новость о его измене от одного другому и понимал, что ему придется признаться, потому что нет надежды на то, что все останется в тайне.
Вики машинально складывала игрушки в корзину, где им полагалось находиться. Кто-то рассыпал по полу сахарный песок, который хрустел теперь при каждом шаге под ее шлепанцами.
— Я хотел вывести всех на прогулку к реке, — сказал Гордон. — Хелен я могу везти в коляске. А ты поспи часок, если хочешь.
Вики резко выпрямилась. Удивление постепенно сменялось на ее лице недоверием.
— Ты выглядишь усталой, — продолжал Гордон. — Пойди отдохни часок.
Не глядя на мужа, Вики отправила в корзину еще одну игрушку.
— Спасибо, — сказала она. — С удовольствием, если тебе это не трудно.
Гордон достал сапожки и варежки, помог Мари и Элис одеться, повязал им шарфы, одетую в комбинезон Хелен положил в коляску и почувствовал себя абсолютно вымотанным. Вики поднялась наверх, даже не оглянувшись.
— Ну, пошли, — кивнул Гордон дочкам.
Они направились вниз по улице. Гордон чувствовал под руками мерное покачивание коляски. Ему казалось, что они были одни в целом свете. Окна соседей были зашторены, сквозь занавески виднелись силуэты рождественских елок. Элис останавливалась на каждом углу, но Гордон торопил ее. Ему хотелось скорее дойти до парка у реки.
— Мама всегда разрешает мне остановиться поздороваться с полосатой собачкой, — жаловалась Элис.
— Разве ты не хочешь скорее добраться до качелей? — возразил Гордон.
Дойдя до парка, они остановились полюбоваться на реку. Любоваться особенно было нечем. Река была бурой от грязи, повсюду плавала какая-то серая пена. Дул холодный ветер. Крохотный носик Хелен успел уже стать красным, все остальное было застегнуто в комбинезон и укутано одеялом.
— Мы иногда бросаем в реку палочки, — сказала отцу Мэри.
— Покачаемся сегодня? — спросил Гордон, подумав, что этот вопрос наверняка каждый день задает им Вики. Он оставил коляску около моста.
Мэри подбежала к качелям и забралась на сиденье.
— Покачай меня, —
Элис побежала в другую сторону к желтому пластиковому петушку.
— Высоко? — спросил Гордон Мэри, начиная потихоньку покачивать качели.
— Намного выше, толкай сильнее, — кричала Мэри, выкидывая вперед ноги. — Вот так. Так лучше.
Гордону она казалась в этот момент такой хрупкой, маленьким комочком живой материи, скользящим взад-вперед по враждебному морозному воздуху. Волосы девчушки выбились из-под шапочки. Она явно получала удовольствие, не догадываясь о волнениях отца.
Краем глаза Гордон заметил Элис, которая оставила своего желтого петушка и бежала теперь к ним.
— Осторожно!!! — закричал Гордон, но было поздно. Сапог Мэри задел Элис по затылку, когда качели поднимались вверх. Она растянулась на асфальте, и качели пролетели прямо над ее головой. Гордон поймал наконец цепи и зафиксировал качели в высшей точке, почти что вывернув руки Мэри. Гордон мягко опустил качели, снял с них Мэри и кинулся к лежащей неподвижно Элис.
— Она сама побежала, — захныкала за его спиной Мэри.
Гордон склонился над Элис. Ее личико сжалось, зубы были оскалены. Несколько секунд было тихо, потом у Элис вырвались наконец первые сдавленные стоны. Сам почти плача от облегчения, Гордон взял Элис на руки. Крики стали громче, девочка зашевелилась.
На затылке Элис был синяк, и пока Гордон смотрел на него, сквозь разрывы в коже проступили красные бусинки крови.
— Мама прикладывает холодную водичку, — сказала Мэри, показывая на бьющий неподалеку фонтанчик. Гордон поднес плачущего ребенка к фонтану и смочил платок в ледяной воде. Затылок Элис был уже весь в крови и начал опухать. Гордон приложил к ранке холодный компресс и начал успокаивать дочь, чувствуя учащенное биение своего собственного сердца.
— Ничего страшного, дорогая, — говорил он. — Поболит и перестанет. Ударилась, это бывает на качелях.
Крики ребенка постепенно затихали, превратившись в икающие всхлипывания.
— Хорошая девочка, — шептал Гордон, укачивая Элис. — Храбрая девочка.
— Она глупая, — сказала Мэри, решив, что теперь, когда паника улеглась, пора наконец высказать свое мнение. — Сама побежала под качели. Я не виновата.
— Никто не виноват, просто так получилось, — сказал Гордон.
Свободной рукой он обнял Мэри и прижал к себе обеих дочек, до глубины души тронутый их зависимостью от него и уязвимостью, и разом вдруг осознав, сколько же внимания и заботы требуется, чтобы с ними все было в порядке, чтобы помогать им расти. Гордон почувствовал ответственность за девочек и вместе с ней пришло другое чувство, показавшееся сначала не очень приятным — восхищение своей женой. Он был доволен своим браком. Ведь, в конце концов, эти три крошки были его результатом. После того, что предстоит ему сегодня вечером, пообещал себе Гордон, он приложит все усилия, чтобы все опять было хорошо.