Чужие браки
Шрифт:
— С ним все будет в порядке, — сказал Майкл Ханне. — Мы постараемся как можно скорее доставить его в больницу.
Ханна медленно подняла руку ко рту, чтобы скрыть то место, где после поцелуя Майкла стерлась губная помада.
Приехала «скорая помощь», Дарси погрузили на носилки и понесли к машине. Майкл и Ханна шли за носилками.
— Я вернусь домой, как только выясню, что с Дарси, — невнятно пробормотал Майкл, проходя мимо Марсель, но та даже не подняла на него глаз.
В машине Майкл вместе с бригадой врачей следил за показаниями приборов, отражающих состояние Дарси.
Вечеринка неожиданно прервалась: почти все предпочли тихо разойтись по домам. Марсель сидела за кухонным столом Дженис, сжимая обеими руками кружку с чаем, как сидела уже, наверное, тысячу раз. И эта обыденность, эта повседневная домашняя обстановка делала то, что увидела сегодня Марсель, еще более ужасным, уродливым. Майкл в саду занимался любовью с Ханной. Перед глазами Марсель снова и снова вставали лица Майкла и Ханны, пытающихся скрыть следы происшедшего. Все было настолько очевидно, что не могло быть другого объяснения, кроме одного, очевидного и унизительного.
Марсель поставила чашку на стол, вновь видя перед собой Майкла, которому так и не удалось толком привести в порядок одежду, и Ханну, дрожащую от холода в своих легких туфельках.
Дженис присела рядом с Марсель и обняла подругу за плечи.
— С тобой все в порядке? — спросила она.
— Да, все прекрасно.
Даже Дженис она не может показать своего настроения, иначе слишком о многом пришлось бы рассказать. Чувства сменяли одно другое — злость, горечь, страх, недоверие.
— Эндрю отвезет тебя домой, — сказала Дженис. — Или давай вызовем такси.
— Да нет, я вполне в состоянии вести сама. Сейчас допью чай и поеду, — усилием воли Марсель заставила свой голос звучать бодро и весело, пресекая возможные попытки Дженис посочувствовать ей, предпочитая делать вид, что обе они ничего не видели и ничего не поняли.
— Ох, уж эти вечеринки, — вздохнула Дженис. — Вечно либо устраиваешь вечеринку, либо собираешься на чью-нибудь вечеринку. Интересно, и зачем нам это нужно на самом деле?
Было семь утра, уже рассвело, но день был пасмурным и холодным и не сулил перемен к лучшему. Вот уже час, как Нина проснулась. Она лежала на спине, тупо глядя в потолок, когда услышала, что кто-то стучит в дверь. Стучали мягко, как бы вопросительно, а отнюдь не требовательно, но Нина немедленно вскочила и накинула халат.
На ступеньках стоял Барни Клегг. Он был небрит и выглядел абсолютно вымотанным.
— Что случилось? — испугавшись, спросила Нина. Ее первая безрассудная мысль была о Гордоне.
— Можно мне войти?
— Да. Да, конечно же, заходи. — Нина пошире распахнула дверь.
В кухне Барни рассказал Нине о том, что случилось с Дарси.
— Все обошлось. Майкл сделал все возможное. Потом к нам вышел кардиолог, или как он там называется, и сказал, что у отца был сердечный приступ, но не очень сильный и опасный. Сейчас он под наблюдением в интенсивной терапии. Я отвез Ханну и девочек домой, но мне не захотелось оставаться дома.
Барни пожал плечами.
Она подошла к Барни и ласково обняла юношу.
— Не волнуйся, все будет хорошо, — успокоила она Барни.
— Я вернулся в Уилтон и развел Ханну и сестер по их спальням. Но сам я понял, что не смогу заснуть. — Барни тоже обнял Нину. — Я не очень побеспокоил тебя? — спросил он.
Нина покачала головой.
— Нет. Хочешь подняться наверх и попробовать уснуть здесь? — Барни сжал в своих огромных ладонях руку Нины. Секунду, показавшуюся обоим вечностью, они смотрели друг другу в глаза.
— Я лягу только, если ты пойдешь со мной, — сказал наконец Барни.
Нина едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Но одновременно она подумала о том, как естественно и как приятно будет лечь и прижаться к большому теплому телу Барни. Пугающая цифра — разница в их возрасте — как-то вылетела у Нины из головы.
— Я пойду и полежу с тобой, пока ты не заснешь.
Смятые простыни на кровати Нины еще хранили тепло ее тела.
14
Из больницы домой Майкл доехал на такси. Следующий день обещал быть трудным, и он предпочел убедить себя в том, что с Дарси наверняка уже все в порядке. Было четыре часа утра, темнота, казалось, сомкнулась вокруг машины, как будто черный куб, и двигалась вместе с ней, отрезая пути к отступлению.
Майкл думал о Марсель и детях. Он хорошо разглядел лицо жены, когда вошел из сада в кухню, но сейчас мысли его были в основном о Джонатане и Дейзи.
Майкл прекрасно понимал, что никогда не был по-настоящему счастливым отцом, никогда не испытывал к детям тех чувств, которые рисовались в его воображении перед рождением Джонатана. Майкл любил детей, но иногда они казались ему непредсказуемыми в своих поступках помехами, которые надо было дипломатично обходить на жизненном пути. Дети отнимали все время Марсель, его собственное время, и, хотя Майкл гордился сыном и дочерью, в глубине души он считал, что энергия, затраченная на их воспитание, не окупается сполна. Дети не всегда вели себя так, как хотелось бы Майклу. Иногда дети молча смотрели на отца и во взгляде их можно было прочитать упрек. Тогда у Майкла все холодело внутри, ему становилось стыдно своего равнодушия, просыпалось чувство вины.
Теперь же все открылось Майклу совсем с другой стороны. Он прекрасно понимал, что, добиваясь Ханны, пытается получить то, что давно уже не могла ему дать Марсель. Но он также знал, что рискует таким образом потерять Марсель и детей. Представив себе существование без детей, Майкл неожиданно ясно увидел перед глазами сына и дочь. Упрямо-вопросительный взгляд Джонатана и верхнюю губку Дейзи, распухшую от слез, которые так часто текли из маленьких глазок девочки. Дети казались ему сейчас непостижимо сложными существами, не имеющими, казалось бы, ничего общего с ним и Марсель. Майкл почувствовал, насколько зависимы от него его дети — он неожиданно испугался за них и одновременно продолжал чувствовать своего рода ужас при мысли, что и сын, и дочь были сами собой, были единственными и неповторимыми.