Чужие грехи
Шрифт:
Порез был довольно длинный. Энни понимала: если не зашить рану сейчас, то шрам останется навсегда, но было ясно, что Джеймс едва ли повезет ее в ближайшую больницу. «А вот Уин был бы потрясен», — подумала она. Ее отец даже мысли не допускал, чтобы гармонию его самого совершенного творения нарушил какой-нибудь изъян…
Внезапно у нее закружилась голова, и Энни, присев на стул, обвязала рану все той же футболкой. Руку начало неприятно жечь, и Энни вдруг стало очень жаль себя.
Она старалась не прислушиваться к звукам, доносящимся
Джеймс быстро покончил с уборкой, ни на мгновение не переставая бранить себя последними словами за то, что перерезал мерзавцу глотку и перепачкал весь пол. Нужно было просто свернуть ему шею. Однако враг уже потянулся за пистолетом, и времени на раздумья у него не оставалось.
Джеймс прекрасно знал, какие мысли витают сейчас в голове Энни: он видел, каким диким, почти животным ужасом были полны ее глаза, когда он отослал ее в кухню. Скорее всего она так и не поняла, что горло нападавшему он перерезал по необходимости, а не поддавшись собственной прихоти.
Но объяснять ей Джеймс ничего не собирался. Ему не раз приходилось убивать по причинам куда менее серьезным, чем эта. Если на сей раз поступок его был вполне оправдан, то многие другие убийства объяснять было нечем. И ему оставалось только положиться на благоразумие Энни.
Да, конечно, о смерти она знала не понаслышке: видела труп Клэнси, не говоря уж о том, что сама первой обнаружила бездыханное тело своего отца. Но свидетелем убийства — с его неизбежной мерзостью и кровью — Энни стала впервые.
И лишь теперь по-настоящему поняла, кто такой Джеймс. Безжалостный убийца.
«Что ж, пожалуй, это даже к лучшему, — сказал он себе, выволакивая труп в крохотный садик и затаскивая в сарайчик, где уже покоилось тело напарника убитого, — Энни теперь перестанет витать в облаках, у нее наконец откроются глаза. Она окончательно поймет, с кем связалась. Узнает суровую правду. Давно пора».
Энни сидела в самом темном уголке кухни, и Джеймс, не позволяя себе даже взглянуть в ее сторону, прямиком направился к плите.
— Как насчет чая? — сухо поинтересовался он, наполняя облезлый чайник водой из-под крана. — Англичане считают его панацеей от всех бед.
— А ирландцы?
Голос ее был едва слышен, но обвинительные нотки прозвучали вполне отчетливо. Однако Джеймс не без удовлетворения отметил, что Энни, по крайней мере, не бьется в истерике.
— Ирландцы, разумеется, предпочитают виски, — ответил он, пожимая плечами. — Но, к сожалению, сейчас его у нас нет, а потому придется довольствоваться чаем.
Нацепив привычную непроницаемую маску, Джеймс наконец позволил себе посмотреть на Энни и замолчал, потрясенный увиденным. На Энни были лишь джинсы и кружевной лифчик, и на мгновение в мозгу Джеймса промелькнула
Именно — девушки. Потому что, хотя ей и было двадцать семь лет и она давно перестала быть девственницей, для него Энни по-прежнему оставалась девушкой. Храброй, отчаянной и разгневанной.
— Этот гад все-таки ранил тебя, — спокойно произнес он, запрещая себе сходить с места.
Джеймс опасался, что кинется к ней слишком быстро и резко, напугает до полусмерти или скажет что-то такое, о чем будет сожалеть до конца своих дней. До конца своей проклятой жизни.
— Ничего страшного, — отважно заявила Энни. — Рана неглубокая, и кровь уже не идет.
Джеймс опустился перед ней на колени и аккуратно, почти нежно снял самодельную окровавленную повязку. В глубине души он опасался, что Энни снова отшатнется от него, но она сидела совершенно неподвижно, опустив глаза, и лишь неровно вздымающаяся грудь выдавала ее волнение.
— Да, рана и правда выглядит страшнее, чем есть на самом деле, — произнес Джеймс обманчиво спокойным тоном. — Хотя шрам наверняка останется.
— Будет что вспомнить о путешествии в Ирландию, — неуклюже пошутила Энни. — Мы ведь в Ирландии, да?
— Да.
— И вы родом из этих мест?
Джеймс решил, что нет никакого смысла врать. Пожалуй, даже если бы она сейчас спросила, кто убил ее отца, он и тогда не стал бы юлить, а сказал бы правду.
— Да, я родился в этом городе.
Кровотечение и в самом деле почти остановилось. Джеймс заново перевязал руку Энни, закрепив повязку с помощью кухонного полотенца, а потом занялся чаем. Уговаривать Энни пить его он не стал, но Энни поняла, что отказываться бессмысленно — Джеймс все равно напоит ее силой. Так что она послушно взяла чашку и чуть не обожглась — такой он был горячий.
В кухне было довольно прохладно, и Джеймс, стащив с себя рубашку, набросил ее на плечи Энни. Благодарить его она не стала. Погрузившись в свои мысли, она молча потягивала чай.
— Кто были эти люди? — Вопрос прозвучал внезапно, как гром среди ясного неба, и застал Джеймса врасплох.
— Не знаю.
— Не надо меня обманывать, Джеймс! — В голосе Энни впервые прозвучала досада.
— Я вовсе не обманываю тебя. Они могут оказаться кем угодно. Не исключено, что их подослал Кэрью, хотя лично я в этом сомневаюсь: совсем не его стиль. Возможно, это кто-то из моих старых приятелей, которые решили поквитаться за какие-нибудь давние грехи. Ума только не приложу, как они могли узнать о моем приезде. Не говоря уж о том, что большая часть людей, с которыми я имел тут дело, уже давным-давно в могиле. С другой стороны, их мог кто-нибудь предупредить. Например, Мартин.