Чужие крылья.
Шрифт:
За стеной слышались звуки поцелуев, какая-то возня, периодически возникал тихий протестующий писк. — "Он там что, ее уже раздевает, — возмутился Виктор, — постеснялся бы". В узкую щель, между одеялами, разглядеть что-либо было сложно, однако воображение, закаленное на просмотрах порнофильмов, услужливо рисовало именно эту картину.
"Черт, надо срочно бабу завести. Хрен с ним, с качеством, главное – срочно", — он с хрустом, царапая дрянную бумагу, проставил дату и выскочил на улицу, остудиться на морозе. Нифонт, вопреки ожиданиям, появился буквально через пару минут, победно поглядел на угрюмого Виктора и ухмыляющегося Вадима, однако ничего не сказал, закурил и молча уставился в бесконечную даль голубого неба. Так они и стояли, молча отдыхая, радуясь редкому зимнему солнцу. День еще был
Под конец дня погода начала резко портиться. Поднялся порывистый восточный ветер, гоня по небу низкие рваные облака. Было хмуро и холодно.
Полк работал с полной отдачей. Техники с оружейниками едва успевали справляться с заправкой самолетов патронами и боеприпасами, как снова поступала команда на вылет. Состав их группы изменился. Как оказалось, в утреннем бою с "мессерами", истребитель Нифонта получил несколько попаданий, повреждения были не особо тяжелые, но ремонт тоже отнимает время. Вот почему так бегал начштаба, задач из дивизии надавали с запасом, а на чем летать? Пришлось раскулачивать дежурную пару, сегодня это были Игорь и Вахтанг. В итоге, в дежурной паре, у торца полосы, остался сиротливый МиГ Шишкина, грозная силища против звена "мессершмиттов". Вместо Нифонта, в расписание включили Вахтанга, но это продлилось недолго. В первом же вылете на разведку, под Марьевкой, немецкие зенитчики поймали его самолет в прицел и передали несколько стальных гостинцев. До аэродрома Вахтанг дотянул, но теперь уже две машины стояли в капонирах, облепленные техниками. Сам Вахтанг попал в заботливые руки Синицына, несколько мелких осколков засели под кожей его левой руки. Теперь настала очередь Шишкина, а полк остался без дежурной пары.
До обеда, Виктор, будучи ведомым у комэска, летал на воздушное прикрытие своих войск, после – на разведку. Сейчас же его снова ожидал вылет на прикрытие железнодорожной станции Миллерово. Они должны были сменить там Вадима с Игорем. Он сидел в кабине истребителя в ожидании ракеты, разрешающей старт.
"Вот на хрена оно мне надо, — думал он. — Сижу в этой кабине как дурак. Холодно. Жрачка – помои натуральные, от макарон воротит уже, в родной российской армии, про которую чего только не писали, кормили и то лучше. К тому же, убить могут в любой день. Зачем это мне? Кому я тут что доказываю?"
Его боевой дух после утреннего боя стремился к нулю. Он считал себя несчастным и был обижен на весь мир.
"Как попал сюда, так даже обрадовался, думал насбиваю немцев, стану Героем, все девки мои будут. Хрена лысого, тут скорее сдохнешь, чем завалишь хоть одного ганса. Вместо приятных полетов и кучи звездочек на фюзеляже – вечный недосып, головная боль и изнуряющие полеты на разведку. Ладно бы еще сам летал, а то, как хвостик за Шубиным таскаюсь. Насчет вчерашней победы он уже сильно не обольщался, понимая, что комэск фактически подарил ее блюдечке. Вот сколько читал книг про попаданцев всяких, так они сразу пользу приносили, становились уважаемыми людьми. А у меня что? Вот попал. Одно только хорошее дело и вышло, что радиосвязью начали пользоваться. Да и то, тут больше случай помог"…
Мысли его перескочили на проблемы связи, он, вспоминая про связь будущего и размышляя, где можно достать передатчики, незаметно успокоился. Когда наконец-то загорелась зеленая ракета, в кабине уже сидел собранный и решительный летчик, а не хныкающий офисный планктон.
Ровно гудел мотор истребителя, оставляя позади километры заснеженного пространства. Холодный зимний ветер проникал под козырек, обжигая лицо. Закрыть бы фонарь, но он законтрен намертво.
"Надо с комэском переговорить, чтобы разрешил с закрытым фонарем летать, — зябко ежась, размышлял Виктор. — Может так теплее будет. К тому же, я слышал, что открытый фонарь скорость съедает. А скорость против "мессеров" ой как нужна"…
Высота полета четыре с половиной километра, дышать становится тяжело, однако Саблин, беря пример с командира, не торопился брать кислородный загубник. Такие вот военно-воздушные понты, и никуда от них не денешься. МиГи, скользя между облаками, приближались к цели. Под крылом висели РС, их повесили перед штурмовкой, а достойных
Внезапно, сквозь треск разрядов, в наушниках шлемофонов раздался отчаянный голос Петрова.
— Пятый, пятый. Это Петров. Пятый, отзовись. Пятый…
Шубин, а это был именно его номер, немедленно вышел в эфир.
— Пятый ответил. Вадим, что случилось?
— Командир, срочно сюда, нас четверка "мессеров", зажимает. Прошу помощи. Мы северо-западнее Миллерово, высота три тысячи…
— Скоро будем, потерпите пару минут.
Истребители плавно начали разгон, устремляясь к невидимой пока цели. Виктор до боли в глазах всматривался в окружающее пространство и вот, впереди, среди редких облаков появились маленькие точки. Они кружились в странном хороводе, постепенно приближаясь, все увеличиваясь в размерах. Внезапно он увидел как далеко справа и немного ниже, из облаков, плотным строем вываливаются самолеты. Их было много, около десятка и они так же спешили в сторону станции.
Он закачал крыльями, привлекая внимания командира, показал на новую угрозу. Тот увидел, однако курс не изменил, продолжая строить атаку на истребители.
— Вадим, уже атакуем, держитесь.
Они на бешеной скорости заходили на верхнюю пару противника. Те как раз сами, растянувшись в наборе высоты, выходили из атаки и представляли собой идеальную мишень.
— Витя, бей ведущего, РСы не трогай, после атаки иди за мной не отвлекайся, — голос командира слегка подрагивал.
Виктор сам трясся от огромного морального напряжения атаки. Он мельком увидел, как от носа самолета комэска в сторону ближайшего немца потянулись красно-белые огоньки. Некоторые из них пролетали дальше, но большинство пропадало в фюзеляже фашистского самолета. Виктор наклонился, загоняя тонкий силуэт врага в пересечение желтых линий коллиматорного прицела. Однако немецкий летчик видимо увидел опасность и, с переворота, ушел вниз, только черные кресты мелькнули на крыльях.
— Хорошо, Витя, хорошо, — голос комэска все еще подрагивал, однако в нем слышалось удовлетворение. — Одного зажгли. Давай за мной, не отставай, забираем вправо вверх. Вадим, как у вас дела?
— Командир, мессы отстали, отходят на юг.
— Хорошо. Давайте, тута, вверх, будете нас вытаскивать…
Позади устремившейся вверх пары МиГов отвесно падал горящий "мессершмитт". Виктор увидел это мельком, осматриваясь. Красивое зрелище, ради которого и живет летчик-истребитель – смазанная ветром, полоса жирного черного дыма и рождающий ее, алеющий пламенем вражеский самолет. Немецкие летчики не ожидали этой атаки. За несколько секунд они сами превратились из охотников в дичь и теперь, деморализованные видом своего горящего истребителя, спешно выходили и боя. МиГи развернулись на горке и устремились вниз, заходя в лоб второй группе самолетов. Теперь Виктор рассмотрел их повнимательнее, девятка двухмоторных машин, выстроившись клином звеньев, стремительно приближалась, увеличиваясь в размерах. Выше их и чуть впереди, мелькали две черточки – "мессера" прикрытия, в стороне набирала высоту первая тройка врагов.
— Витя, смотри тута, — голос командира эскадрильи был хриплый, напряженный, — сейчас атакуем бомбардировщики РСами в лоб, ориентируйся по мне, бей залпом но не увлекайся. Потом уходим вниз, правым разворотом. Вадим, вы нас чистите. Как принял?
— Принял, — голос Петрова тонул в треске помех.
Виктор нацелился на ведущего фашистских бомбардировщиков. Самолеты сближались на большой скорости и враг стремительно рос в прицеле. Как только под крыльями шубинского МиГа полыхнуло, он сразу нажал кнопку пуска РС. Дымные кометы устремились в сторону врага, что-то вспыхнуло, вокруг бомбардировщиков расцвели дымные шапки разрывов. Он закричал от радости, видя, как один из снарядов попал прямо в ведущего фашистских бомбардировщиков. Взрывом тому оторвало плоскость и теперь горящая машина кувыркалась к земле. Оторванное крыло бомбардировщика тоже горело и плавно вращаясь, как падающий лист, падало следом. Это все он увидел мельком, картина явилась на мгновение и пропала под капотом самолета, чтобы навсегда остаться памяти.