Чужие облака
Шрифт:
– Милованова!
Кира заходит в кафельную комнату со стеклянными шкафами. Как она все это ненавидит.
– Кира, я в восторге! Водил детей на Щелкунчика, какая Маша! -восклицает с восторгом Далаки.
Под пушистыми усами он складывает крупные губы в дудочку и свистит мелодию адажио. Кира скромно улыбается.
– Какая Маша! Маша да не наша! – не унимается он.
В который раз Кира думает что он, несмотря на степень, все таки пошловат. У нее нет благоговения перед его кандидатской, как у Веры Петровны.
– Не сфальшивил? - спрашивает
– Очень похоже, - уверяет она его.
– Как дела, дорогая?
Далаки всегда говорит с ней излишне вдохновенно. Кире это неприятно, похоже он держит ее совсем за дурочку. Но так как доктор никогда ей не нравился, с возрастом она перестала сокрушаться по этому поводу. С Верой Петровной он говорит по другому. Нахмурив брови и мастерски жонглируя страшными терминами.
– Я ведь уезжаю. Мама прислала меня провериться перед отъездом.
– Теряем талантливых людей, - говорит он Ленке и смотрит на медсестру так, будто бы она виновата в отъезде Киры.
– Зачем ты уезжаешь? Тщеславие большой грех, с ним трудно жить.
У вас забыла спросить, - хамит ему мысленно Кира и раздевшись боком выходит из-за ширмы. Ленка всегда бесцеремонно ее разглядывает. И это бесит.
– Ложись, милая Кира! – экзальтированно восклицает доктор.
– Простынь сменили?
– строго спрашивает он медсестру.
Кира ежится, пальцы у него холодные. От халата пахнет мазью Вишневского и крепким одеколоном. Он склоняется над ее родимым пятном. Два распростертых крыла или Фолклендские острова, как обозвал их однажды Глеб. Этих крыльев обморочно боится Вера Петровна. Главное чтобы они не поплыли вширь, чтобы их география оставалась неизменной. Не меняла форму и цвет. Кира к островам относится ровно, они часть ее, так же как и пальцы на руках и ногах. Радовало, что они на животе и их всегда можно скрыть корсетом. И не такого уж они и темного цвета, кофе сильно разбавленный молоком. Конечно, в спектаклях с восточными мотивами всегда короткий лиф и юбка или шальвары с низкой посадкой. Но и в этом случае можно попросить костюмных подшить вставки телесного цвета или просто замазать маскирующим кремом.
От нечего делать, Кира рассматривает лицо Далаки. Наверное, для женщин определенного возраста он привлекателен. Аккуратно подстригает усы и у него всегда тщательно выбрит затылок. Интересно, Вере Петровне он когда –нибудь нравился? Лицо у Далаки сейчас серьезное и сосредоточенное. Он мягко щиплет ее по контуру островов.
– Когда уезжаешь?
– В следующую среду.
– Значит на пятом, скором поезде? Тю-тю! И Кира от нас сбежала!
– Откуда вы знаете что на пятом? – удивляется она.
– О, я знаю даже расписание автобусов, которые возят гастарбайтеров в Москву. Можешь одеваться. Пока патологии нет, все как всегда. Лена возьмет кровь на анализы... И да, еще один соскоб. Это совсем новая технология.
Он тщательно моет руки и к удивлению Киры, мажет их детским кремом.
– Надеюсь ты понимаешь…С этим шутить нельзя. В Москве ты сразу встанешь на учет к Еникееву. Хороший
– Но ничего, не противный. Играет на гитаре, испанская школа, играет как бог! Лена даст тебе его координаты.
– Хорошо, - покорно соглашается Кира.
При чем здесь испанская школа? –думает она.
– К черту Еникеева с его гитарой. Уж без Веры Петровны я точно к этим врачам ни ногой.
Она чувствует себя великолепно. Это все задвиги матери. Ленка со шприцом в руке уже поджидает ее у кресла. Кира чувствует крепкий запах спирта, когда ей натирают внутренний сгиб руки.
– Лен, ты случайно не заходила к маме позавчера вечером? – решается спросить Кира.
– Конечно нет, - невозмутимо отвечает Ленка. – А что такое?
– Ну, понимаешь, такое дело...- переходит на шепот Кира, оглядываясь на Далаки. Доктор полностью поглощен заполнением каких-то бумаг, и даже сейчас на его полном, красивом лице гуляет самодовольная улыбка.
Ленка забирает Кирину кровь во множественные пластиковые пробирки. Осторожно завинчивает их и пакует в прозрачный контейнер. Часть оставшейся крови растирает по стеклышкам, которые аккуратно задвигает в специальную подставку с пазами.
– ...Понимаешь, окно было распахнуто,– шепчет Кира.
– И твоя мама подумала, что ты выпрыгнула в окно.
– С третьего этажа? – уточняет Ленка и крепко складывает ее руку в локте. Держи пока, не отпускай, а то синяк будет. Густющая кровушка у тебя, надо было утром пару стаканов воды выпить.
– Кто выпрыгнул с третьего этажа? – вдруг спрашивает Далаки.
Никто, - хочется сказать Кире, но она сдерживается.
– Я выпрыгнула с третьего этажа, но сначала меня долбанули электрошокером, - объясняет Ленка, кокетливо улыбаясь.
– Та же история, мать с ума сходит.
– Нужно отвести к специалисту, есть один хороший...
– Так она и пойдет! – отрезает Ленка. – Она меня на порог не пускает. – Открой рот, - просит она Киру.
– Это еще зачем?
– Новый метод тестирования. Я возьму соскоб со слизистой.
Маленькой щеточкой она лезет Кире в рот и хорошо пошкрябав ею за щекой, запаковывает в пакетик.
– Лен, может все таки зайдешь к нам сегодня? – просит Кира.
– Вера Петровна попробует вас помирить.
– Не пойду, еще кипятком плеснет !
– Вы друг друга боитесь. Она не знает куда документы на квартиру спрятать. Думает ты их украсть хочешь…
Глаза медсестры сужаются.
– А она не говорила, куда она их хочет спрятать?
Кире не нравится ее противный, ищущий взгляд. Она пугается, Шура же просила никому не говорить! Ей теперь и самой кажется что Ленке действительно нужны эти злополучные документы. А иначе, зачем бы она так интересовалась?
– Закопала, кажется.
– Как закопала? Где? – не унимается Ленка.
– Я не знаю.
– Маразматичка! Они же там сгниют! – вскрикивает она.
Далаки начинает смеяться.