Чужие руки - 3
Шрифт:
– Так за чем же дело стало? Твои приспешники не могут тебя разморозить и оживить? Или не хотят?
Послышался странный звук - то ли вздох, то ли смешок.
– Ты ничего не знаешь. Ты не знаешь, почему я отдал приказ сделать с собой ТАКОЕ. Так знай: я умирал от лихорадки кан-фаг.
Лев Ивин не сразу вспомнил, о чем идет речь.
– Лихорадка кан-фаг? Если не ошибаюсь, это болезнь диких аборигенов Зерры. Вы-то
– Так же, как и туземцы, - поедая мозг своих жертв.
Ивина пробрал озноб от ужаса и отвращения.
– Да, - продолжал чудовищный глаз.
– Прежде, чем стать революционером, я принадлежал к "золотой молодежи". Думаешь, рассказы о пороках высшего света Империи - пустая болтовня? Нет, мы развлекались вовсю. И получили за это сполна... Проклятая зараза выжидала десятилетиями, чтобы потом нанести внезапный удар. Кан-фаг поражает нервную систему. Судороги, паралич, галлюцинации, безумие - все тридцать три удовольствия. Знаешь, если бы не наши детские шалости, Империя бы так просто не рухнула... Пока мое тело в ледяном сне, спит и болезнь, но если меня оживить, она быстро наверстает упущенное.
– А лекарства от кан-фаг не существует?
– Не существовало. Пока Дьорк не создал свой супервирус.
У Ивина возникло неприятное ощущение, что он пребывает в бесконечном кошмарном сне и никак не может проснуться.
– Ты удивлен? Да, я в курсе. "ОверФонд" наблюдал за Фонтау многие годы. В обществе массового иммунодефицита медицина должна развиваться наиболее интенсивно. Излучение Твибела в свое время было большим шагом вперед, но, как выяснилось, оно не убивает кан-фаг. Я возлагал большие надежды на проект вирусной мутации. Однако меня предали. Люди, которые должны были помочь моему воскрешению, возомнили себя богами.
– Теперь уже ничего не поделаешь.
– Неправда. Король Тьюрии - сын Дьорка. В его жилах течет кровь мутанта. Если сделать переливание, я обрету новую жизнь и вечную молодость. С проклятием кан-фаг будет покончено.
– И что потом?
– Потом я поведу человечество вперед, к светлому будущему. Больше это сделать некому. Ведь ваше Содружество - одно большое недоразумение, историческая случайность. Я предвижу великие войны, но через них придется пройти, чтобы достичь великой цели.
– Что же это за цель, которая требует таких жертв?
– Вторая Империя!
– торжественно провозгласил
– Посмотрим, - улыбнулся сыщик.
– Уж не думаешь ли ты как-то помешать мне, человечек?
– Пока ты спал, один из твоих приспешников убил другого и сорвал всю операцию по захвату Хонста. Иштра освобождена. Кстати, ты давно проверял температурный режим своих останков?
Ответом ему был нечеловеческий рев. Ивин усмехнулся про себя: Том старался вовсю - соскучился по приказам! Экстренное размораживание должно было привести к необратимым последствиям.
– Ты труп, Овертон.
– Ты сам скоро станешь трупом!
– Не понимаю, как это машина может испытывать такие эмоции!
Наступила гудящая тишина.
– Ты прав, - ответил совершенно невыразительный голос.
– Я не могу позволить себе тратить остатки человечности на бесполезные переживания. На мне лежит ответственность за будущее Галактики. А ваши жизни ничего не стоят. Убирайтесь с моей планеты! Я погружаюсь в сон...
Голограмма задрожала и растворилась в воздухе. Шум машин стал стихать. Лев Ивин пожал плечами, повернулся и вышел из зала. Металлические двери закрылись за ним.
Над ступенчатой пирамидой Мавзолея холодно сияли звезды. Самой яркой среди них было далекое Солнце.
– Куда теперь?
– спросил капитан Шторм.
– Сначала на Землю, - задумчиво проговорил Лев Ивин.
– Надо уладить некоторые формальности... А затем подбросим наших друзей на Фонтау. Или вы - своим ходом?
– Извини, Лев, - сказал Хонст, держа Иштру за руку, - но у нас другие планы.
– Какие?
– Мы уходим в иной мир. Туда, где родится наш ребенок. Отец откроет нам путь. Так исполнится предсказание.
– Что ж, - вымолвил Ивин, справившись с удивлением, - желаю счастья!
– Спасибо.
Наверху творилось что-то странное: звезды разбегались в стороны. Небеса разверзлись над Хароном, и царство мрака наполнилось светом. Люди почувствовали прикосновение чужого разума - могущественного, но не враждебного, взиравшего на них с теплотой и любовью. А когда все встало на свои места, они остались одни перед лицом Вечности.
Но это уже совсем другая история.
ноябрь-декабрь 1996