Чужие следы
Шрифт:
— На спички, зажигай, — сказал Валера, подавая Павлику коробок.
— Подождите! — крикнула Таня. — Вон дядя Миша идет.
Карасев подошел к костру.
— Все в сборе?
Павлик поднялся, собираясь ответить, но его опередил Валера.
— Так точно, товарищ капитан! — весело и громко отрапортовал он. — По случаю отъезда домой командира звездочка собралась на его проводы, — и, повернувшись к Павлику, скомандовал: — А теперь зажигай!
Павлик чиркнул спичкой, поднес к газете. Появился сизый дымок, потом уголок газеты начал чернеть и вдруг, когда казалось, что надо зажигать вторую спичку, побежало бледно-голубое пламя. Костер
— Шишки, шишки не забывайте. Кладите их побольше, — напомнил дядя Миша.
Костер удался. Короткие оранжевые языки пламени освещали лица ребят на фоне сразу потемневшего леса. Тузик примостился у ног Оли, а Уголек по привычке забрался к Вовке на руки.
— Валера! А картошка? — напомнил Вовка.
— Я мигом, — ответил старший брат, вскакивая на ноги.
— Может, не надо, ребята, — начал Карасев, но его перебил Валерик:
— А я ее мыл, мыл…
— В другой раз, в сентябре, — продолжал Карасев, — а на сегодня дел и так хватает…
— А я и соль приготовил, — проворчал Вовка, доставая из кармана аккуратно перевязанный пакетик.
К костру подошел сосед, что живет через дорогу от Оли, Леонид Васильевич. В руках у него была гармошка.
— Не опоздал? — спросил он, присаживаясь на пенек у костра.
— Как будто в самый раз. Я уже хотел посылать за вами, — ответил Карасев. — Ну, что вы приготовили, Валерик?
— Мало. Только Оля и Вовка. Дядя Леня, можете играть.
Леонид Васильевич, усевшись удобней на своем пеньке, растянув меха, прошелся пальцами по белевшим кнопкам-пуговицам. Из вихря звуков постепенно начала вырисовываться плавная мелодия «барыни». Растянув над головой косынку, Оля плавно пошла по поляне вокруг костра. Ребята хлопали. Вовка в азарте даже подпрыгивал, а ноги непроизвольно дергались сами собой.
Когда гармошка умолкла и Оля остановилась, аплодировали не только члены звездочки вместе с Карасевым, но и чужие ребята, и взрослые, сидевшие до этого у других костров и подошедшие ближе.
Оля подошла к гармонисту и что-то шепнула ему на ухо. Тот кивнул головой, и его пальцы снова забегали по кнопкам. Он играл матросский танец «Яблочко». На этот раз Вовка не выдержал, вскочил на ноги и завертелся возле Оли волчком: сучил ногами, топал, прыгал козленком, и все не в такт. Глядя до этого на Олю, он думал, что танец — дело пустяковое, каждый сможет. А сейчас, как он ни старался, не получалось. И чтобы спасти положение, решил пойти вприсядку. Как это делается, он не раз видел по телевизору. Но не тут-то было. Не удержался на ногах и, падая, нечаянно ухватился за проплывавшую Олю, повалил ее наземь.
Тузик с самого начала с неодобрением отнесся к затее Вовки и настороженно следил за ним, подозревая какой-то подвох. Тут он вскочил и накинулся на барахтающегося Вовку с таким сердитым лаем, что, казалось, сию минуту разорвет его на части. Оля, не поняв, что произошло, вступила в отчаянную схватку с партнером. Вовка тоже, стараясь быстрее вскочить на ноги, не понимал, почему Оля его держит. Так они барахтались около минуты, пока к ним подбежали Павлик с Валеркой и помогли подняться.
— Ты что, драться? — чуть не плача спросил Вовка.
Оля, оглушенная произошедшим, в недоумении раздраженно переспросила:
— Драться?? Я?? Ну знаешь. — Развела руками и пошла к костру.
Леонид Васильевич, положив гармошку, хохотал. Визжала, как будто ее щекотали,
— Идите кланяться, артисты, — предложил Валерик.
— Братец твой пусть кланяется, — сердито ответила Оля.
А Вовка, как будто конфуз случился с кем-то другим, вышел к костру, раскланялся и вернулся на место.
Когда все успокоились и костер разгорелся с новой силой, Леонид Васильевич спросил Олю:
— Будете еще танцевать? А нет, так я домой.
— Идите. Мы уже натанцевались. — Она с усмешкой посмотрела на Вовку.
— А ты почему такой кислый сегодня? — спросил Павлика Карасев.
— На Костю за блиндаж злится, — ответил за Павлика Валерик.
— Это правда? — еще раз спросил Павлика Карасев.
— Дядя Миша! — с жаром начал Павлик. — Мы бы сами его нашли. Он же у самой дороги…
— Так вот оно что. Тогда твоя обида не по адресу. Меня вини. Несколько недель подряд искал я случая встретиться с Костей, а когда встреча произошла, велел вести к Славику, так как уже знал, что в лес он бегает именно к Славику и ни к кому другому. Чего я тогда не знал, так это то, что блиндаж, где были спрятаны ротные документы, и берлога Славика одно и то же. Дело, парень, не в том, кто первый нашел Славика, я или вы. Главное, что нашли. Подумать страшно, что было бы с ребятами, куда бы их еще занесло, не найди вы окопа и всего, что в нем было. Так что радоваться надо, а не хныкать. На следующий год снова приедешь к нам? — спросил Карасев.
— Тетя Поля сама просила об этом маму, — ответил Павлик. — А где вы живете в Ленинграде?
— Недалеко от тебя. — Карасев вынул из кармана пиджака сложенный вчетверо лист. — Здесь мой адрес. Будет время — заходи.
ДОМА
После завтрака Павлик обошел знакомых по даче, попрощался с ними и уехал домой. Через полтора часа был на проспекте Стачек. Можно было проехать еще одну остановку троллейбусом, но он пошел пешком.
Почти три месяца он не был в городе. По-летнему грело солнце. Мужчины ходили без пиджаков, женщины в светлых платьях, на газонах росла густая трава, а на деревьях еще не было ни одного желтого листика.
Павлик вошел во двор своего дома, поднялся по лестнице на второй этаж… Ему вдруг показалось, что не было трех месяцев дачи и вообще ничего не было. Это чувство стало сильнее, когда он открыл дверь и вошел в квартиру, в мир знакомых вещей. Но на самом деле все-все было: тетя Поля, ребята, звездочка, работы на огороде, речка Стрелка, водоем на поляне, блиндаж с ротными документами. Были Костя и Славик, был дедушка Алексей Иванович, был, наконец, дядя Миша. Да, да, дядя Миша. И хотя лето так быстро пролетело, этих трех месяцев ему не забыть никогда.
Положив на место рюкзак и чемоданчик, Павлик вошел в свою комнату. На секретере, на буфете и даже на телевизоре стояли свежие цветы.
Подойдя к открытому окну, он увидел во дворе все ту же зеленую стену тополей, которая теперь казалась и гуще, и выше.
У дорожки росла знакомая вишенка, тщетно тянувшаяся к солнцу, а чуть подальше — белоствольная в черных крапинках березка. Откуда она взялась? Сколько себя он помнит, ее здесь не видел. Он выбежал во двор и подошел к незнакомке. Потрогал ее, покачал. После этого начал обходить ряд за рядом остальные деревья. И чем дальше, тем больше находил нового.