Чужие сны и другие истории
Шрифт:
Меж тем наш таксист и не думал уезжать. Он топтался возле машины и хныкал, что в «такой темнотище» не найдет обратной дороги. Ребятам из военной полиции добавилось хлопот. Они вообще не представляли, куда можно его поместить.
Наконец один солдат набрался храбрости и кому-то позвонил. Я не знаю ни имени, ни звания разбуженного им человека, но даже мы слышали громкий и властный голос, доносившийся из трубки. Затем нас посадили в армейский джип и повезли к спальному корпусу, где не светилось ни одно окно. Таксист запер свою машину, отдал ключи часовым и поехал вместе с нами. Лестничное освещение в этом здании было устроено довольно странно. На каждом этаже, возле двери в коридор, имелась кнопка. Нажав на нее, можно было включить освещение ровно на две минуты. После срабатывания таймера лестница
— Ну, парни, тут и вонища, — заявил наш таксист.
Свободных коек не было, однако Казуэлла это не обескуражило. Он улегся прямо на пол. Подушкой ему служила спортивная сумка. Во всяком случае, когда мы с Ли Холлом переоделись в «потелки», он уже спал. А мы с Ли отправились бегать по лестнице. Ребята, появившиеся здесь раньше, придумали простую систему «борьбы» с таймером. Когда свет гас, тот, кто оказывался на площадке, искал «кошачий глаз» и нажимал кнопку. Эта тактика давала сбои, однако мы с Ли продолжали бегать, не обращая внимания на периоды темноты. Все бегали молча. Иногда я окликал Ли. Тот поворачивал голову и произносил свой неизменный вопрос:
— Чего?
Минут через двадцать беготня по лестнице принесла желаемые результаты: я взмок от пота. Теперь можно было сбросить темп, но не слишком, чтобы продолжать потеть. Наверное, в очередной темный период я задремал и налетел на стену, рассадив бровь. Я чувствовал, что идет кровь, но не знал, насколько сильно поранился.
— Ли! — позвал я.
— Чего? — ответил мне Ли Холл.
Весы в Уэст-Пойнте показали сто двадцать восемь фунтов. А я-то беспокоился о своем весе! Армейский тренер обрил мне поврежденную бровь, залепил ее стягивающим лейкопластырем и посоветовал по возвращении в Питсбург наложить швы. С бегом по лестнице я переусердствовал: ноги были как деревянные.
После взвешивания мы отправились в столовую, где с удивлением обнаружили нашего таксиста. Настоящего его имени я так и не узнал, поэтому назову его Максом.
— А вы что тут делаете, Макс? — спросил я.
Он наворачивал за обе щеки. Наверное, обильный завтрак должен был придать ему мужества для обратной дороги в Нью-Йорк. Но тут я ошибся. Макс не торопился возвращаться. Он решил, что останется и посмотрит начальные соревнования.
— Парни, если вы победите, я останусь на следующий круг, — заявил нам Макс. — Погода все равно никудышная. Мокрый снег так и валит.
Утром состояние Макса заметно улучшилось, и он казался почти эрудитом. Кроме того, таксист признал в нас настоящих борцов. Нам это не льстило, мы слушали его болтовню вполуха, пытаясь сосредоточиться на предстоящих состязаниях. Я думал, что голоден, однако после неполной тарелки овсянки почувствовал себя вполне сытым. Ли Холл съел раза в три больше. Но Казуэлл превзошел нас обоих. Налопавшись блинов, он ухитрился еще и вздремнуть в раздевалке.
На стенах спортзала были вывешены списки участников, сгруппированных по весовым категориям. Мы с Ли Холлом смотрели на фамилии, прикидывая, с кем нам выпадет состязаться. И угораздило же этого Казуэлла заснуть! Мне хотелось поупражняться в захватах. Упражняться с Ли я не мог: мы находились в слишком разных весовых категориях. Пришлось разминаться одному. Я кувыркался на матах, одновременно разглядывая собирающихся зрителей. Спортивный зал был довольно старым, овальной формы, с деревянной беговой дорожкой. Он чем-то напоминал растянутую версию эксетерской «ямы», но отличался шириной борцовского пространства. Там умещалось шесть матов. И зрительских скамеек было больше. Они повторяли овал поля.
Я высматривал своих родителей.
Поскольку у нас с Казуэллом были разные весовые категории, мы боролись на разных матах, но в одно и то же время или с небольшой разницей. Из-за этого мы не могли корректировать друг друга, а Ли Холлу приходилось выбирать, чьи тренером становиться. Зато когда боролся Холл, мы с Каузэллом оба были к его услугам. Впрочем, Ли не особо нуждался в тренерах. Он уверенно двигался прямиком к финалу. Его противники редко выдерживали больше двух раундов. Мы с Казуэллом сообщали ему оставшееся время. Это все, что требовалось Холлу. Счет в поединках его не интересовал.
Джон Карр, наш стопятидесятиссмифунтовик, которого не допустили до соревнований, естественно, в Уэст-Пойнт не поехал даже в качестве зрителя. Но сюда приехал его отец. Мистер Карр вызвался тренировать нас троих. Он любил борьбу и провел немало волнующих часов, следя за выступлениями сына. Джон Карр был отличным борцом. Представляю, какое разочарование испытал Карр-старший, глядя на мои выступления. Тогда эта мысль сильно мне досаждала… Сами предварительные состязания я почти не запомнил. Я провел два поединка и в обоих победил. Уже не помню, из каких мест и каких университетов были мои противники. Это не имело значения. В обоих матчах я успешно провел первый захват и потом только повторял его все три раунда.
Вы проводите захват и получаете два очка. Затем позволяете вашему противнику выйти из захвата, за что он получает одно очко. С тремя вашими захватами и тремя его выходами вы лидируете со счетом 6:3. Противник пытается взять реванш, что лишь облегчает очередной ваш захват.
Я применял прием Уорника, который он всю зиму испытывал на мне в Питсбурге. Я применял «нырок» Майка Джонсона, однако у меня не получалось так гладко, как у него. Этот «нырок» он проделывал со мной по сотне раз в неделю. Я вдруг понял, что не зря терпел мучения в Питсбурге. Кое-чему я все-таки научился. Словом, дорога к четвертьфинальным состязаниям была мне открыта.
В четвертьфинале я победил парня из Эр-Пи-Ай. Я бы даже не запомнил эту аббревиатуру, но не то Казуэлл, не то Холл спросили меня, что она означает. Она означала Ренсселерский политехнический институт, [16] но меня опять подвела дислексия. Я не знал, как правильно произнести первое слово, и запнулся даже на втором. Но главное не это. Неожиданно для себя я попал в полуфинал.
Время до начала полуфинальных состязаний (кажется, часа два или три) было моим лучшим временем «эпохи Питсбурга». Именно тогда я понял, что не вернусь в Питсбургский университет. Ли Холл был воодушевлен результатами четвертьфинала. Он говорил о том, какая потрясающая команда первокурсников составилась бы у нас, если бы сюда приехали все наши ребята. Если бы в Уэст-Пойнте выступали Джонсон, Хенифф, Уорник, О’Корн и Карр, командное первенство было бы у нас в кармане. Я соглашался с Ли, но прекрасно знал: если бы все они приехали сюда, я бы не вышел состязаться. Думаю, Казуэлл согласился бы со мной, что при таком «созвездии» он бы тоже не попал в число участников.
16
Ренсселерский политехнический институт — частное учебное заведение в городе Трой, штат Нью-Йорк.