Чужие сны и другие истории
Шрифт:
Одна из причин неувядающей молодости Грасса в том, что он не ставит видимых запретов ни своему неукротимому воображению, ни своим практическим делам в сфере политики. В тысяча девятьсот шестьдесят девятом году он написал почти сотню предвыборных речей для Вилли Брандта. [80] Его интерес к истории вылился в небольшой по объему, но очень насыщенный роман «Встреча в Тельгте», события которого разворачиваются в тысяча шестьсот сорок седьмом году — накануне окончания Тридцатилетней войны. Затем последовал большой, полный размышлений роман «Камбала». Там события начинаются еще в каменном веке и приводят читателя в наше время, где говорящая рыба (самец камбалы) предстает перед неким «Женским трибуналом», обвиняющим его в мужском шовинизме.
80
Вилли
К радости читателей, Грасс не приобрел ни малейшего признака литературной отстраненности или интеллектуальной помпезности. Он находится в постоянном движении, бывая то предельно серьезным, то неутомимо шутливым. Грасс, пожалуй, — один из самых эксцентричных писателей современности. И писатели самобытные, такие как Габриэль Гарсиа Маркес, и писатели весьма традиционные, вроде Ежи Косинского, [81] образно говоря, «осенены» способностью, которой Грасс владеет лучше, чем кто-либо: на вполне реальном историческом ландшафте он создает героев, которые крупнее жизни и в то же время настолько яркие, что противопоставляют авторитету истории более значительный авторитет — неуемное воображение Грасса. Он не искажает историю, он превосходит ее своим воображением.
81
Ежи Косинский (1933–1991) — американский писатель польского происхождения.
Возможно, когда-нибудь Грасс сбавит темп и напишет предисловие к собственному роману: либо к новому (если почувствует себя достаточно старым), либо (если у него хватит терпения оглянуться на прошлое) к старому; возможно — к очередному изданию «Жестяного барабана» или к менее популярным и более трудным для восприятия романам «Под местным наркозом», «Из дневника улитки» или «Собачьи годы». (Последний представляет собой пространный роман-одиссею, действие которого разворачивается в Германии военных и послевоенных лет. Этот роман неудачно сравнили с «Жестяным барабаном», что сказалось на его популярности.) Но пока такое время не наступило, пока у Грасса не возникло желания притормозить свое стремительное движение вперед и угомониться, углубившись в раздумья о былом, у нас нет лучшего общего предисловия к методам его гения, чем роман «Роды из головы». [82]
82
«Kopfgeburten oder Die Deutschen sterben aus».
Роман был написан в конце тысяча девятьсот семьдесят девятого года, вскоре после возвращения Грасса из Китая, куда он ездил вместе с режиссером фильма «Жестяной барабан» Фолькером Шлёндорфом. Это первый роман, где писатель затрагивает тему политики. Роман «Роды из головы» увидел свет незадолго до выборов тысяча девятьсот восьмидесятого года, когда социал-демократ Гельмут Шмидт (в этой партии состоит и Грасс) победил христианского демократа, премьер-министра земли Бавария Франца Йозефа Штрауса. Это еще и творческие раздумья о фильме, который Грасс так и не сделал (с Шлёндорфом). В основе сюжета — история вымышленной немецкой супружеской пары, отправляющей в Азию посмотреть на тамошнюю жизнь. Вместе с собой супруги везут ворох политических и личных проблем — от угрозы перенаселения до своих сомнений насчет того, обзаводиться им потомством или нет. Предпосылкой этой небольшой по объему и внешне такой невинной книги является то, что Грасс называет «спекулятивным перевертышем».
«Что, если бы в современном мире жило девятьсот пятьдесят миллионов немцев, а население Китая уменьшилось бы до восьмидесяти миллионов — до нынешнего населения обеих частей Германии? — спрашивает Грасс и тут же задает новый лукавый вопрос: — Сумел бы мир это вынести?»
Заглавие книги и будущего фильма намекает на греческий миф о боге Зевсе, «из чьей головы родилась богиня Афина, — парадокс, который и по сей день “оплодотворяет” мужские мозги». Подзаголовок — «Немцы вымирают» — взят из речей Франца Йозефа Штрауса. Эти пугающие слова имели своей целью посеять среди немцев беспокойство и заставить задуматься над тем, что другие страны, не озабоченные вопросами планирования семьи, в конечном итоге задавят Германию численным превосходством.
«А поскольку страх в Германии, — пишет Грасс, — всегда быстро завоевывал обширные пространства и плодился быстрее, чем плодятся китайцы, этот страх порождал паникеров-политиков с паникерской программой». Предвыборные ухищрения политиков правого крыла и поездка в Китай позволили Грассу сравнить моральные и политические проблемы разных стран. В беднейших странах,
За обманчивой простотой повествования Грасс прячет неразрешимые и непреодолимые сложности. О некоторых из них пишет он своим ярким, красочным языком. «Супружеская пара, будто сошедшая со страниц какой-нибудь немецкой книжки с картинками» — так характеризует Грасс придуманную им супружескую пару. Его зовут Харм, ее — Дёрте. «У них есть кошка, но до сих пор нет детей». (Супруги познакомились во время сидячей демонстрации против войны по Вьетнаме.) Они серьезны и обладают развитым политическим сознанием. Дёрте по своим убеждениям тяготеет к свободным демократам, Харм читает лекции о третьем мире на встречах социал-демократов. Одна из целей их азиатского путешествия — Китай. Они — немецкие школьные учителя, путешествующие для расширения кругозора, чтобы получше узнать мир и составить о нем собственное мнение. Вопрос о ребенке (иметь или не иметь) — не дает им покоя, возникая в личной и политической плоскостях. «Ребенок присутствует всегда. Бродят ли они по торговому центру “Гольштейн” в Итцехо, стоят ли на дамбе, перерезающей Эльбу в Брокдорфе, лежат ли на своем двуспальном матрасе или выбирают подержанную машину, — ребенок всегда участвует в их разговоре. Он таращит глазенки на детские наряды, норовит выползти на пляж берега Эльбы. В период овуляции он с надеждой ждет животворной капельки, которая позволит ему появиться на свет, а в остальное время требует, чтобы двери в машине имели замки, недоступные для детских ручонок. Но супруги так и не идут дальше стадии “что, если” и “давай представим”. Поэтому они периодически привозят в свою квартиру мать Харма (в качестве суррогатного ребенка) и потом возвращают ее в дом престарелых. Все эти “что, если” продолжаются до тех пор, пока какое-нибудь событие позднего утра не обрывает привычный своим однообразием диалог супругов».
Как и великое множество мотивов в творчестве Грасса, дилемма этой пары возникает снова и снова; она повторяется, словно припев, усложняется, порою превращается в элегию, а иногда — в насмешку. Поскольку книга задумана наподобие сценария будущего фильма, у Грасса есть возможность визуализировать нерешительность супругов. Он делает это со своей характерной иронией, не лишенной сопереживания. «На этот раз Дёрте смеется несколько громче обычного. И вдруг, совершенно неожиданно, занимает противоположную точку зрения. “Но я хочу ребенка. Я хочу ребенка! Хочу забеременеть, растолстеть, округлиться. Хочу, чтобы глаза у меня стали как у коровы. И мычать хочу. Слышишь? Му-у! И на этот раз, мой дорогой Харм, отец моего запланированного ребенка, мы с тобой не свернем дело через пару месяцев. Так помоги же мне. Как только мы усядемся в самолет… я брошу принимать таблетки!”»
«Примерные указания для режиссера: оба смеются. Но поскольку камера по-прежнему направлена на них, они не только смеются. Они хватаются друг за друга, шумно возятся, стягивают друг с друга джинсы и “трахаются” (слова Харма) или “пихаются” (слова Дёрте). Это происходит на дамбе, под открытым небом, среди коров и овец. Возможно, их видят несколько охранников на стройплощадке будущей атомной электростанции в Брокдорфе, но больше никто. Затем над ними проносятся низко летящие истребители. (“Насрать мне на НАТО!” — томно стонет Дёрте.) Вдали видны корабли на Эльбе; время прилива».
«Заметка в блокноте, побывавшем со мною в Азии и вернувшемся домой: “Незадолго до приземления в Бомбее или Бангкоке, — когда они позавтракали, — Дёрте глотает противозачаточную таблетку. Харм, притворяющийся спящим, видит это и принимает как неизбежность судьбы”».
В полотно будущего киносценария Грасс вплетает реальные эпизоды своей поездки в Азию с Шлёндорфом. «В каждом городе, где мы останавливались, я читал простые главы из “Камбалы” — о том, как Аманда Войке познакомила Пруссию с картошкой». В уме каждого крупного романиста все события взаимосвязаны. По мнению Грасса, история еды «очень актуальна д ля современной Азии». Грасс не только отличный писатель, но и, как говорят, недурной повар. Поэтому он отводит пище (в данном случае — немецкой ливерной колбасе) почетную роль побочной сюжетной линии. «Сюжетообразующая колбаса» — вполне справедливое название. Харм и Дёрте везут с собой целый килограмм ливерной колбасы. Этот типично немецкий подарок предназначается для какого-то дальнего родственника друга их друзей, живущего вроде бы где-то на Яве и готового отдать половину тамошнего мира за ливерную колбасу из «фатерланда».