Чужие свои
Шрифт:
Димка! Он тебя все-таки спас! — лейтенант мог только догадываться о том, что произошло с другом, но, на всякий случай, торопливо удалил из текста только что прочитанную строчку. Пусть узнают попозже. Рассказать можно только Клавдии Игнатьевне.
С трудом оторвавшись от экрана, Женька обратился к начальнику:
— Игорь Алексеевич! Вы только посмотрите! Это что, все он сделал, Седов?
— Нет, — генерал устало покачал головой. Он казался постаревшим, придавленным тяжестью какого-то внезапного непреодолимого осознания. — Нет. Ему еще только предстоит все это сделать. После возвращения от нас. Герой! А мы его чуть….. — Подчиненные
— Кажется, я понял. Есть одна гипотеза…., - он кивнул в сторону проектора, где все еще сохранялось изображение Артефакта. — Это не Предтечи. Говорят, что наша Вселенная — это Сверхсущество, сверхразум. Огромный организм. И, как в человеческом организме, в ней есть разные крохотные клеточки, нужные и не очень. Простые, ординары, и важные, необходимые, без которых нельзя обойтись. Их несвоевременное исчезновение вызывает у хозяина неудобство, беспокойство, и на их спасение организм бессознательно бросает сонмы лейкоцитов, всяких там фагоцитов, устраняющих помехи, чтобы спасти нужную, необходимую частичку. Э…э, не знаю точно, я не биолог, но мне кажется, что использованные клетки погибают, превращаясь в гной, а организм, справившись с болезнью, спасает самое нужное и возвращается к обычному состоянию. Вот и наш Артефакт, — генерал указал на изображение с космического зонда. Там уже не оставалось никаких следов Диска, на много лет определившего жизнь планеты, а лишь, приветливо подмигивая, сияли незнакомые звезды, — исчез…
— Гадкая гипотеза, — Женька брезгливо поморщился. — Так что же Артефакт? Это, получается, вовсе и не Предтечи? По-вашему, это было что-то вроде прыщика на теле Вселенной, и сейчас она его выдавила? Потому что ей понадобился герой? Так?
— Может, и так, — пожал плечами Карелин. — Герой. Спаситель. Красивые женщины любят героев, Вселенная любит отважных. Что там у тебя про него написано: прекращение межгалактической войны, уничтожение биологического оружия? Да одно это — миллионы и миллиарды жизней!
— Все равно, гадко! — Женька не сдавался. — Что мне миллионы и миллиарды, если среди них нет моего друга? Не верю!
— Не буду настаивать. Боюсь, что эта история далеко еще не закончилась. Думаю, в моей гипотезе есть доля правды, — усмехнулся генерал. В голосе его прозвучал сарказм. — А может, и нет. Может быть, нас спасло от враждебного Разума неизвестное чудо…
— Так, чудом, всё и произошло, — далеко-далеко, на расстоянии в сто двадцать лет и много-много парсеков от планеты Вердес, в холодном, покрытом вечными льдами мире, заканчивая долгий разговор, сказал недоверчивому собеседнику Валерий Седов. — Вот потому мы и прилетели на эту самую планету Рождество — искать другое тело, для меня…
— При чем здесь планета Рождество? И что ты теперь собираешься делать? — Алексей Степанович нервно закурил. Сейчас представился хороший случай вернуться к вредной привычке. Более подходящего, пожалуй, и не будет. Пальцы слегка дрожали. — И правда, непростая история.
Алексея радовало, что не ему предстоит нырять в живой разумный океан. Но и на нем какая ответственность! Седову не впервой, и так, вон, в чужом теле живёт, альфа-герой! Но — погружение в Океан, слияние с метаморфами? Что это? Обмен телами? Перевоплощение? Превращение человека в туземца? Или туземца в человека? А кто будет отвечать, спрашивается, если что? Он, Лаврик.
— Соглашусь, наверное. Другого выхода не вижу. — Валерий печально
— Это почему же? — удивился Лаврик. — Ты же ведущий. Как это…доминант!
— Ну и что, что доминант! — светлые брови дипломата взметнулись в категорическом отрицании:
— Понимаешь, я сейчас как будто в долг живу. За другого. Такие вещи, как собственная смерть, нелегко даются. А триста лет в новом теле — звучит неплохо. Да и потом… Скрывать не буду — жить хочется. Всегда мечтал стать бессмертным. Кое-что не видел, кое-где не бывал. Но и пожил, пожил! Многое сделал, что-то главное в жизни успелось: друзей спасал, с врагами дрался, жена у меня есть, сын. А Димка, хоть и всего лет на семь моложе, а словно бы и не жил вовсе! Да и тело все-таки его…
Лаврик не успел прервать тяжелую паузу новым вопросом. Валерий еще не закончил:
— Боюсь, решающее слово в этой истории все равно у Океана рождественского, а от нас ничего не зависит. Но к тебе у меня, Степаныч, большая просьба!
— Ну… — вахтенный угрюмо ждал продолжения. Оно последовало:
— Как друга тебя прошу, как мужика! Если всё закончится нормально, ну, с океаном, дай нам отсюда тихо уйти, обоим! Придумай что-нибудь для своих. Отговорку. Ну, прилетал мол, Седов, наткнулся на потерянного колониста, спас. Улетели. Все равно ведь правде никто не поверит. А так…. Тебе-то ничего не стоит, а нам… — он сделал красноречивый резкий рубящий жест правой рукой.
— Ладно. Утро вечера, как говорится…, - вахтенный поморщился от новой мысли. — А вдруг потом не ты оттуда выйдешь? И этот твой Бутусов? А будут вместо вас метаморфы. Чужаки. Чтобы, значит, в таком виде в людское общество проникнуть. Ну и человечество, ты понимаешь, изучать и новые тела захватывать? А потом Лаврик виноват!
— Метаморфы? Вряд ли. Им для слияния океан нужен, его с собой не потащишь! Хотя, в общем, поступай, как знаешь, — Валерий устало махнул рукой: на долгой вахте Лаврик явно пересмотрелся альфа-фильмов про инопланетных агрессоров. — Мне уже все равно. До Дмитрия дозовусь, и, если он не будет против, завтра головой в омут! В океан нырять. С меня хватит, устал я за двоих жить, — он резко развернулся, вышел из палатки и направился в гостевой отсек бункера.
Процедуру ныряния Алексей Степанович проспал. Утром, выскочив из утепленной палатки, Лаврик с ужасом обнаружил у знакомой полыньи двух угрюмо молчащих долговязых парней в летных комбинезонах, напряженно всматривающихся в холодную воду.
— Вымахали двойняшки метаморфские! — раздраженно подумал «колонизатор». Коренастый здоровяк, Алексей воспринимал высокий рост других как личный вызов. Впрочем, парни вовсе не походили на близнецов.
Один из ребят, тот, что повыше, рыжеволосый и темноглазый, ничем не напоминал прежнего Валерия. «Дмитрий Бутусов», — сообразил Лаврик. На лице парня застыла маска трагической обреченности, которая медленно таяла, сменяясь выражением недоумения.
— Как у ребенка, получившего дорогой красивый подарок, с которым он совершенно не знает что делать, — мелькнуло в голове вахтенного неожиданное сравнение.
Время от времени рыжий незнакомец нервно, с каким-то восторженным изумлением озирался по сторонам, разглядывая ледяные торосы, и зябко ежился.
Чего это он? — удивился Лаврик. — Костюм с абсолютной защитой, адаптер, тело метаморфа. Да для него тут курорт! Психологическое, наверное. В памяти всплыл рассказ Валерия о планете вечного лета.