Чужие воспоминания
Шрифт:
Казалось, у меня остановилось, замерло сердце, когда я увидела сторожевые башни Медира. Квадратные, прочные, с детства ассоциировавшиеся у меня с надежностью и незыблемостью бытия, они опоясывали город, будто сжимая его в объятиях. Беспристрастные, равнодушные к людским тревогам.
Миллионы запахов, выкристаллизовавшихся в морозном воздухе и оттого ставшие необычайно яркими, сильными, чёткими, разом ударили в нос. На глазах навернулись слёзы.
Я старалась не плакать, честно старалась не плакать, но это было сильнее меня. Так и сидела, надвинув на голову капюшон, пригнувшись к шее
Постыдная слабость только усилилась, когда я узнала начальника караула. Давний друг нашей семьи. И будто не изменился, всё такой же крепкий, плечистый, энергичный - а ведь капрал уже не молод, он на десять лет старше отца. Странная, неправильная с точки зрения субординации у них была дружба: капрал и лейтенант, но они на чины не смотрели.
Капрал Нойт был частым гостем в нашем доме, всегда приносил мне какой-то гостинец; он казался мне продолжением отца. Интересно, а поверил бы он в то, что дочь его закадычного друга стала преступницей? Может, стоит ему довериться, нужно же кому-то доверять, а то жить так тошно, что можно сразу в петлю...
Но, как бы мне ни хотелось, сейчас я не имела права выдать себя. Для всех - я мальчик, для всех я приезжий, чужак.
Ворота мы миновали без проблем: благонадежно выглядящих путников всегда пропускают, документами интересуются редко, разве что поступил какой-то запрос от местного отделения Имперского сыскного управления. Но оно у нас тихое, сонное, занимается в основном воришками, мошенниками и шарлатанами.
Под копытами гулко отдавалась мостовая - совсем как моё сердце.
Я ехала впереди, показывая дорогу. Молчала, потому что знала: стоит заговорить, как разрыдаюсь в голос.
По центральной улице до первого перекрёстка, направо по бульвару, пересечь Факельную площадь, нырнуть в тень Улицы лавочников, выбрать первый поворот налево, по переулку до Восточной дороги и далее, не сворачивая.
Вот он, наш квартал.
Время остановилось, я снова иду в школу, а родители (сегодня мать оставалась на ночь) что-то говорят мне вслед.
Те же деревья, те же деревянные мостки тротуара, те же домики, те же оголённые зимой липы - всё то же! Моя Липовая аллея будто стала мостом в прошлое.
Груша. Моя груша. Растет, приветствуя меня корявыми пальцами морщинистых веток.
Не выдержав, я отвернулась, остановила пони у забора соседей и, наплевав на правило, гласившее, что мужчины не плачут, разрыдалась. Я девушка, передо мной - мой чужой дом, хранящий память о моих родных, годах надежд и безмятежного счастья, я имею право плакать.
– Твой дом?
– Лэрзен с поразительно безразличным видом рассматривал место, где я появилась на свет. Небольшой фахверковый домик с мансардой, в которой я и жила. Теперь там встречают рассветы дети моего кузена - я продала дом ему. Не смогла совсем расстаться с ним, отдать чужим людям, а тут как раз сын младшей сестры матери жильё в Медире подыскивал. Он тогда только-только женился, а, как известно, двум хозяйкам на кухне не место, вот и решил съехать из-под родительского крова. Деньги у них кое-какие были, впрочем, много я и не взяла - родная кровь. На средства, вырученные от продажи дома, присовокупив к ним небольшое наследство, оставленное
Я кивнула, захлебнувшись очередным всхлипом.
Как же мне хотелось влететь в этот дом, обнять кузена, прикоснуться к теплу знакомых вещей! Чтобы всё было, как прежде. Чтобы я была такой, как прежде.
– Успокойся, не скули на всю улицу. На тебя скоро пальцами показывать будут.
Не знаю почему, но его слова меня взбесили.
Да пошёл ты, помешанный на заклинаниях тёмный маг! У тебя-то настоящего дома никогда не было, ты никогда никого не любил, для тебя и родители - пустой звук. А я человек, нормальный человек, у меня есть чувства, эмоции... Что у тебя есть в жизни? Выпивка, деньги, продажные женщины? Ты убиваешь за золото, насылаешь проклятия на совершенно незнакомых тебе людей, ты упиваешься силой и страхом, ты никогда не понимал и не поймёшь. Хоть бы капельку тебе жалости, хоть бы частичку чего-то светлого! Хотя, чего я хочу, у тебя же от рождения нет сердца!
Ни жалости, ни сострадания, ни любви, ни сочувствия; тебе ничего не дорого, кроме собственной жизни.
Шмыгнув носом, я тронула поводья пони. Решено, я войду в этот дом, я обо всём расскажу кузену. Он не выдаст, он поможет мне. Займу у него денег, заплачу магу, только пусть сначала расколдует. И всё, разбежались!
– Дан, ты куда собрался?
– нахмурился Лэрзен. То ли догадался, то ли прочитал мои мысли.
Я хотела колко ответить, но промолчала, скользя пальцами по выщербленным дождями доскам забора. С такой же нежностью, наверное, гладят собаку.
Остановив пони у калитки, откинула капюшон и бросила взгляд на фигурки детей в слегка припорошенном снегом саду. Они что-то выкапывали из промёрзшей земли. Сейчас почувствуют мой взгляд, обернутся, и я увижу своих троюродных племянников.
Мальчик и девочка, два пушистых комочка в объёмной зимней одёжке. Кажется, двойняшки - на вид одного возраста.
– Сумасшедшая!
– прошипел мне на ухо Лэрзен, силой оттаскивая от калитки.
– Ты головой думаешь, или чем?!
Назвал в женском роде, значит, сердится. Ну да, вот об этой эмоции я и забыла, единственная, которая у него присутствует - злоба. И ненависть, у тёмных магов должна быть хорошо развита ненависть.
– Я хочу войти и войду, - решительно заявила я, вырывая повод.
– Я взрослая... взрослый и не ваша собственность, я в праве сам решать, что мне делать. Я задолжал вам за услуги, что ж, я отдам. Сегодня же. Займу у родных. Спасибо за всё, что сделали для меня.
– Вот, значит, как? Перешли на товарно-денежные отношения? Да будет тебе известно, что я не такая скотина, образ которой рисует твое воображение, и иногда могу позволить себе бескорыстность, - кажется, мои слова его обидели.
– Хочешь умереть? Пожалуйста, только не зови меня на помощь. Дан, да вбей ты себе в голову, что я гораздо опытнее в этих играх, что я знаю, что делаю. А, впрочем, убирайся на все четыре стороны, я держать не буду! Угораздило же меня с тобой связаться! Ну, что смотришь? Ты, кажется, хотел постучаться? Так стучись, рога Тьхери, чтоб тебя орки...